Проект «Справедливость»
Шрифт:
Ирвинг считал, что вынужденное заключение губернатора немного увеличило его силу. Тот научился создавать убийц магов, больше никто не мог это делать. Вообще, Ирвинг говорил о личной мощи титулованных особ с осторожностью. Ему казалось, что раньше, давным-давно, каждая из этих особ была более могущественной, чем сейчас. Доказательства баронет черпал из письменных источников, из которых следовало, что в незапамятные времена тот же маркиз Ори мог сделать такое, что сейчас сделать уже не в состоянии. Почему титулованные особы утратили часть могущества, неясно, но поговаривали, что где-то остался некий принц, сохранивший былую мощь в полном объеме. Его никто не видел. Где он прячется и по какой причине —
Когда знать свергла губернатора и захватила власть над Лимом, то заселила этот город людьми. Теперь Лим стал безопасен и красив. Здесь царили общие для всех законы, за выполнением которых следила почти неподкупная жандармерия.
Рассказ баронета показался мне очень интересным, хотя, к сожалению, не был полным. У меня оставались вопросы о происхождении этого мира и его местоположении. Я даже думаю, что если точно узнать, кто такие титулованные особы или Цензор, то остальное тоже станет ясно. Однако Ирвинг рассказал все, что ему было известно. Сейчас старый город напоминал детскую загадку: «Похоже на ад, но не ад. Что это?» Пока загадка казалась неразрешимой.
Дом баронета я покидал, нагруженный вещами, сложенными в большие кожаные сумки. Ирвинг был так любезен, что подарил три комплекта старинной одежды, чтобы моя игла могла скрывать истинную мощь резервуара, а еще вручил бумаги с краткой выжимкой из уголовных дел, а также карту, где были отмечены места и время совершения преступлений.
В Лиме у меня пока не было своего дома, и я прямиком отправился в московский офис, несмотря на позднее время. Цензор продолжил играть в поддавки: он спросил, приносит ли Лиму пользу «Братство Восходящих». Я раздраженно обозвал братство ворюгами-шакалами, и выяснилось, что угадал. Цензор доставил меня к вновь созданной детективной конторе, что оказалось очень кстати — не пришлось блуждать по городу с баулами.
В офисе было пустынно. Я отпер двери, выключил сигнализацию и слегка облагородил свой кабинет. На стену повесил большую карту (которая после перемещений между Лимом и Землей и многочисленных правок тут и там казалась нарисованной художником-мультипликатором), а на стол вывалил материалы дел. Фотографии, изображающие трупы, смотрелись очень живописно, превращая кабинет в выставку, посвященную пыткам, используемых дикарями-каннибалами.
Я уселся на кресло-вертушку и бросался от карты к фотографиям, от фотографий к документам — и снова к карте. Дело представлялось непростым. Конечно, кое-что Иванна и Ирвинг установили без меня. Например, то, что убийства совершаются строго геометрически. На карту были нанесены два пятиугольника, вписанные друг в друга. Вершины этих фигур — точки, где совершались преступления. Большой пятиугольник был уже закончен, а в малом не хватало двух вершин. Убийства происходили против часовой стрелки, и место следующего преступления легко предугадать. Это — Люблино, точнее, тот отрезок Ставропольской улицы, который касается северо-западной границы Люблинского кладбища.
Ирвинг смог установить, что убийства совершаются по схеме «6–13–23» — именно столько дней проходит между соседними преступлениями. Если между первым и вторым убийством прошло шесть дней, то между вторым и третьим — тринадцать, а между третьим и четвертым — двадцать три. Затем цикл повторялся.
Следующее нападение должно было случиться всего через семь дней, но я, взявшись за эту работу, не знал, чего ожидать от таинственного преступника. Его жестокость и скорость, с которой он расправлялся со своими жертвами, наводили на самые печальные размышления. Сумею ли я одолеть это существо, чем бы или кем оно ни являлось? Моя осторожность вполне понятна: трусом я и раньше не был, а старый город и губернатор окончательно выбили из меня даже намек на малодушие.
Я усиленно думал, просматривал материалы дел, но так ничего и не решил. Поначалу стало жаль, что на месте предыдущих преступлений не было ни одной видеокамеры, но потом понял, что видеокамеры не помогли бы. Они и Лим несовместимы, и вот почему.
Допустим, некий землянин собирается вернуться домой из Лима. Он правильно отвечает на вопрос Цензора и говорит, что желает «высадиться» на Новом Арбате рядом, скажем, с газетным киоском. Цензор выполняет пожелание, но оказывается, что именно это место снимают видеокамеры. Вопрос: запечатлеется ли на пленке внезапное появление нашего путешественника или нет?
Чтобы правильно ответить, нужно представлять себе, как работает Лим. Я этого, конечно, не знаю, но берусь объяснить, подражая многим начинающим педагогам. Возможны два варианта: либо наш землянин окажется в слепой зоне и его прибытие нельзя будет записать, либо путешественник появится прямо перед камерой, но в эту самую секунду она выйдет из строя или подвергнется воздействию каких-то помех. Запечатлеть момент появления человека из ниоткуда невозможно. Вот так работает Лим, и в этом есть какая-то логика, до глубин которой я еще не добрался. Выскажу лишь догадку.
Земля — это мир, где восторжествовали суровые и неизменные законы физики. Но где-то существует иной мир, в котором совсем другие законы. Что случится, если миры пересекутся? Наверное, ничего хорошего. Это будет подобно падению Земли в черную дыру, внутри которой вообще непонятно что происходит. А теперь предположим, что есть некто, одинаково хорошо разбирающийся и в земных законах, и в законах Лима. Этот некто, вероятно, проложил дорогу из одного места в другое. Конечно, он примет меры, чтобы не случилось коллапса! Позаботится о том, чтобы переход из одного мира в другой был мягким и не бросался в глаза. Отсюда и невозможность говорить на некоторые темы. Это так… мои размышления.
Я корпел над папками до самого утра. Каждое дело баронет снабдил заметками. Они были любопытны, но не отвечали на главный вопрос о преступнике. Человек ли он? Похож хотя бы на человека? Или невиданная тварь с восемью ногами и тремя головами, вооруженная когтями-скальпелями? Могло быть что угодно!
Солнечный свет узкими полосками пробился сквозь жалюзи, когда мои усталые глаза оторвались от документов. Я не сумел ничего решить с наскока.
Утро в офисе… что может быть более волнующим? Ты сидишь и работаешь всю ночь, а потом врываются утренне-свежие коллеги, источающие улыбки, ароматы шампуней, духов и одеколонов. Коллеги полны сил, и это кажется тем более удивительным, что пользы от этих людей нет никакой.
— Глеб, вы уже пришли? Так рано? — заботливо осведомился Морозов, заглядывая в мой кабинет. Начальство было тщательно причесано, даже седоватые усики казались покрытыми какой-то лоснящейся дрянью.
Ответить я ничего не успел. Взгляд шефа упал на одну из самых красноречивых фотографий, изображающую тело с отделенными левыми рукой и ногой.
— Что это? — спросил Морозов. — Что это?!
— Труп, — ответил я. — Ничего особенного. Просто изображение очередного трупа. Видите красные метки на карте? Это все трупы, Олег Геннадьевич. Мне даже кажется, что с каждым днем их будет вокруг меня больше и больше… Впрочем, вы не любите говорить о трупах, не так ли?