Проект Тетис
Шрифт:
– Надеюсь, что нет.
– Ну вы и подонки! Все сатурнианские государства глотки были бы готовы друг другу перегрызть, только бы заполучить в распоряжение хотя бы похожую по характеристикам планету. А тут - целый мир и принадлежит только двоим??
Ведо не отвечает. Он идет впереди, и я не вижу выражения его лица, но мне почему-то кажется, что его забавляет моя наивность.
В один момент заросли растений расступаются, и перед нами открывается равнина, большую часть которой занимает гладь водоема, весь берег которого зарос невысокой,
На сатурнанских базах, конечно же, есть водоемы. Рукотворные, искусственные, как и все, что имеет наша цивилизация. Вода в них кристально прозрачна, как талый лед. А здесь у воды красноватый оттенок, и дно едва различимо. Однако я все равно не могу удержаться от восхищения.
По поверхности водоема вдоль берега разбросаны зеленые кляксы растений, напоминающих кувшинки, увенчанные желтыми цветами. Легкий ветер колышет их, а предзакатная Цея огненными искрами поджигает водную гладь. Будто мы в жерле вулкана, но лава не обжигает. Только природа может создать красоту, недоступную ни одному человеческому мастеру.
Ведо усаживается на один из прибрежных камней, наблюдает как я осторожно подхожу к самой кромке воды, держа плазматор так, словно вот-вот выстрелю - самое тихое на первый взгляд место все же не должно усыплять бдительность.
– Ты хочешь встретиться со своими родителями?
– спрашиваю я, убедившись, что видимой опасности в округе нет. Ведо как всегда темнит. Он ведь не упоминал своих родителей, когда несколько дней назад на Ишияк я расспрашивала его о семье.
– Нет, их нет в живых, - отвечает он.
– Соболезную твоей утрате, - я привычно складываю пальцы левой руки в скорбном жесте. Не особо при этом опечалившись.
– Не стоит. Это произошло много, очень много лет назад.
Он наклоняется, загребает несколько камушков и начинает кидать их в воду по одному. Камни отскакивают от водной поверхности, в несколько прыжков преодолевая значительную дистанцию, прежде чем затонуть. Смысл развлечения, судя по всему, как можно дольше не дать камешку уйти под воду.
Я тоже устраиваюсь на соседнем валуне и осторожно интересуюсь:
– Ведо, у тебя ведь есть план?
– Несомненно, - загадочно отвечает он, не сводя глаз с озера.
Его слова не прибавляют мне уверенности. Мы молчим какое-то время. Для себя я заключаю, что хотя и неплохо знать о намерениях моего спутника, главное, чтобы план был у меня самой. А он у меня есть. В общих чертах.
– Ты был ребенком? Ну, когда они умерли?
Мой спутник качает головой.
– Они не умерли. Вернее, отец погиб, да. А мать не захотела быть восстановленной без него.
– Восстановленной?
– Думаю, ты должна знать, что жизненный цикл у нас проходит не так, как у сатурнианцев.
Что ж, можно было ожидать.
– Ты уже спрашивала,
– Драгоценный сосуд! Эти слова произносили те люди на вашем совете.
– Ты подслушивала?
– улыбается Ведо. Он не смотрит на меня, полностью увлеченный своим бестолковым занятием.
– Ты не запрещал, - возражаю я.
Он утвердительно кивает. Кажется, он даже ожидал, что я так поступлю.
– Но простыми словами, aukulti taak– лишь мутация, позволившая приобрести нашей расе генетическую память. Да, можешь воспринимать это именно так.
– Любопытно. И что же это все-таки значит?
– Это значит, что если ты убьешь меня, то мое тело и сознание относительно легко смогут реплицировать заново по моей генетической информации, которая постоянно копируется в общую базу. Более того, я буду помнить все, до единого момента из своей предшествующей жизни.
– И это будешь действительно ты, а не твоя говорящая копия?
– Это буду действительно я.
В священном ужасе смотрю на Ведо, переваривая услышанное. Получается, если Ведо не лжет, лиамедцы действительно подобны бессмертным богам, только из рода людей. Я не верю своим ушам, а мой собеседник невозмутимо продолжает:
– Это дало нам безграничные возможности запоминать информацию, экспериментировать и практиковаться в новых навыках. В какой-то момент цивилизации стало выгоднее реплицировать уже живших граждан, чем создавать новых. Деторождение практически сошло на нет.
– То есть ты…
– Да, много раз.
– Сколько же тебе лет?
– Биологически - двадцать семь. Около девяти сатурнианских единиц. Кстати, было бы полезно, если бы ты научилась пользоваться земными системами исчислений.
– Нет, - мотаю головой я, - не биологически, а вообще?
– Очень много. Честно говоря, я не вел счет. Но мое первое рождение пришлось на Ukseumi Uyiawan– время начала распространения мутации. Около пятнадцати тысяч лет назад.
– Пятнадцать тысяч лет???
– Живу я далеко не все это время, лишь малую часть. Не все живут одновременно. Те, кто будет реплицирован в тот или иной период времени определяется архитекторами, в зависимости от нужд цивилизации и навыков конкретного человека. Когда-то больше нужны созидатели, когда-то - воители, когда-то - ученые. Цивилизация живет циклично, приобретая новые навыки, совершенствуя их и применяя. Открывая новые пространства, осваивая их и облагораживая. И так далее. Иногда бывали и неудачи. Случались и катастрофы. Однако, все накопленные знания всегда остаются при нас. И то, как они будут применяться, решают архитекторы.