Проект «Валькирия»
Шрифт:
– Не понимаю, – покачал головой Спектер.
– Омолаживая организм, вы омолаживаете и болезнь. Подавленный изначально медикаментами вирус обретает новые силы и начинает грызть вас с удвоенной энергией, – перевел все вышесказанное на нормальный язык Дуглас.
– И что мне теперь делать? – помолчав, мрачно спросил инвалид.
– Если отбросить эмоции и забыть о том, что вы задумали, то самое время составлять завещание, – вздохнул Дуглас.
– Хорошо. Зайдем с другой стороны. Вся эта прогрессирующая болезнь способна как-то помешать задуманной операции?
– Судя по анализу спинномозговой жидкости, мне удастся подавить вирус, пока
– Вы рискнете мне это гарантировать? – иронично усмехнулся Спектер.
– Я не Господь Бог, – вздохнул Дуглас. – В подобной ситуации никто не сможет сделать больше.
– Даже Институт генетической хирургии? – не унимался Спектер.
– Рискните, – пожал плечами Дуглас, не понимая цели вопроса. Ведь он уже ответил на него.
– Ладно. Пожалуй, вы действительно правы, профессор. Внесение изменений в генетический код человека возможно только на ранней стадии развития. Этот вопрос моя команда выяснила очень подробно. Так что оставим теорию и вернемся к практике. Когда вы сможете провести операцию?
– Как только ваши люди проведут последнюю проверку разработанного мной препарата. Дальше все будет зависеть от наличия донорского тела, – собравшись с духом, решительно ответил Дуглас.
– Завтра я отправляю за ним катер. Готовьте операционную и все необходимое.
– Вы уверены, что вам это нужно? Я имею в виду – именно так? – робко спросил профессор.
– Вы опять завели этот разговор, – не сдержавшись, поморщился Расти.
– А разве этот разговор уже был? – повернулся к нему Спектер.
– Да, мы с профессором уже обсуждали эту тему и пришли к выводу, что лично ему бояться нечего, – ответил гигант, посмотрев на Дугласа так, что тот едва язык не проглотил от испуга.
– Так зачем же вы опять подняли эту тему, мистер Дуглас? – повернулся инвалид к профессору.
– Мистер Спектер, ведь вы отлично понимаете, если кто-то узнает, что я сделал, то моя жизнь кончится. И не только в науке, но и физически, – опустив голову, тихо ответил Дуглас.
– Знаю, – помолчав, кивнул Спектер. – Но как вы сами отлично понимаете, мне нет никакого резона афишировать эту историю. Больше того, я как никто другой заинтересован в сохранении тайны. Или вас беспокоит что-то еще?
– Этическая сторона этого дела…
– Чушь собачья! – фыркнул Спектер. – Четверть часа назад вы сами огласили мне смертный приговор, просмотрев анализы. Считаете, что жизнь убийцы, приговоренного к смерти судом, дороже жизни такого человека, как я?
– Сложный вопрос, – решившись, ответил Дуглас. – Я вообще против смертной казни. Будь моя воля, я бы постарался избежать любого вида смерти. Кроме старости, конечно.
– Вот как? А если бы выбор встал между жизнью преступницы и жизнью вашей жены? Будь у вас возможность провести такую операцию тогда, что бы вы выбрали?
– Это удар ниже пояса, – растерянно проворчал Дуглас.
– Нет, профессор.
А теперь давайте попробуем разобраться. На одной чаше весов жизнь преступника, приговоренного к смерти за тяжкие преступления. Его жизнь, так или иначе, окончена. Этот приговор вынесен не мной, и в чем именно заключается его вина, мне не интересно. Точно я знаю только одно. Он действительно виновен. Этот вопрос сомнению не подлежит. Я не убийца и не хочу использовать того, кто оказался просто оболганным. Мои люди тщательно проверили все пункты обвинения и провели свое расследование. Скажу больше, я регулярно тренирую своих юристов, отправляя их расследовать громкие дела. Именно так в моем окружении оказался Расти.
На другой чаше тех весов я. Человек, создавший государство в государстве. Сумевший спасти сотни людей от ложных обвинений, обеспечивший работой десятки тысяч и обеспечивающий их семьи не только высоким жалованьем, но и корпоративным социальным пакетом. В него входят детские сады, школы, три колледжа, преподавателям которых тоже плачу я. Даже вы, мистер Дуглас, получаете жалованье, в три раза превосходящее плату в любом другом подобном заведении. Вы готовы все это отменить? Готовы обездолить тысячи людей, вся вина которых заключается лишь в том, что они работают на меня?
– С чего вы взяли, что он будут обездолены? – упрямо набычившись, спросил профессор.
– Я это знаю. Наследников у меня нет, и как бы я ни составлял завещание, оно будет оспорено в суде, корпорацию раздробят на части, а эти части продадут с аукционов. Это обычная практика, и вы это знаете. А судьбы людей, при таких раскладах, никому не интересны. Их просто выбросят на улицу, вынудив покинуть дома, построенные моей корпорацией для своих работников, и превратят мой планетоид в очередной курортный бордель, из которого можно выкачивать огромные деньги. Скажу больше, такие предложения мне поступают до сих пор. Но пока я жив, этот планетоид мой дом. Моя вотчина, где нет преступности, продажных политиков, равнодушных судов и тому подобных прелестей современного мира. А теперь спросите себя, стоит ваша спокойная совесть десятков тысяч загубленных судеб?
– Вы не можете ставить вопрос таким образом…
– Могу. Больше того. Вопрос стоит именно так. И не по моей воле, а по воле судьбы. Судьба, рок, фатум, выбирайте сами. Вы можете отказаться. Что с вами будет? Скажу откровенно, не знаю. Думаю, работать в науке вы больше не будете. И не потому, что я так хочу. Вы осмелились пойти против правительственных чиновников, отказавшись передать им данные, над которыми работали все это время. Так что мне ничего не придется делать. Они все сделают сами. Согласитесь, и ваша жизнь не изменится. Больше того, вся эта база будет отдана для ваших изысканий. Вы сможете подобрать персонал по своему усмотрению и делать все, что вам заблагорассудится. Естественно, все ваши находки и открытия будут принадлежать мне, но это уже частности. Главное, что здесь вы будете в полной безопасности и сможете, наконец, осуществить свою мечту. Если помните, я обещал вам полный карт-бланш в ваших личных изысканиях.