Проект Ворожея

Чередий Галина Валентиновна

– Антоха, ты в порядке? – врезался мне в спину Никита, добавляя приятных ощущений. – Влада где?

Пока бежал, то нащупал в кармане телефон и сумел включить фонарик, но от этого стало только хуже. Узкий, режущий глаза белый луч натыкался только на стволы деревьев, листья да коряги, преломлялся, создавая хаос, и делал окружающую тьму еще плотнее и непрогляднее.

– Да выключи ты его к хренам! – зашипел я разъяренной змеюкой. – Без него глаза быстрее привыкнут.

Варавин послушался и попытался меня поднять, но я отмахнулся, со стариковским кряхтением вставая сам.

– Влада, отзовись сейчас же! – взревел

на всю округу, вслушиваясь и вглядываясь.

– Я тут. Ногу подвернула, – голос и правда звучал где-то совсем рядом и на удивление спокойно, хоть и с отчетливой виноватой ноткой. – Антон, он впереди! И я уже почти не вижу красного! Быстрее, пожалуйста!

– Кого она не видит? Что за красный? Что за… – встрял Никита, но я его заткнул.

– Тш-ш-ш!

И тут я его услышал. Кто-то явно быстро шел, почти бежал впереди, и под его ногами трещали валявшиеся повсюду здесь ветки.

– Не двигайся! – приказал я Владе и побежал вперед так быстро, как только позволяла корявая и местами зыбкая почва, густые кусты и темнота. – Ну, сука, удавлю!

Никита, не задавая больше вопросов, пыхтел сзади. Но мы безнадежно отставали. Словно вся местная проклятущая природа восстала против нас. То и дело ноги глубоко вязли в какой-то жиже, под них попадались упавшие стволы, цеплялись стелющиеся по земле побеги. Ветки наотмашь хлестали по лицу, норовя выбить глаза, или группы деревьев оказывались стоящими так близко друг к другу, что приходилось огибать их, теряя драгоценное время. Звук, на который я ориентировался, становился все тише и дальше, заставляя сердце бухать в бессильной ярости так, что я уже вообще переставал улавливать хоть что-то. Сука-сука-сука-а-а! Как я себя ни рвал, это случилось. Спустя, казалось бы, бездну времени в этой слепой погоне, а на деле минут пятнадцать перестал слышать убегающего. В сердцах стал метаться и пинать деревья, проклиная все на свете.

– Антох, может, теперь-то скажешь, куда мы и зачем бежали? – тяжело дыша, спросил Варавин.

Он стоял согнувшись, упершись ладонями в колени, и жадно хватал воздух. Да я и сам готов был легкие выплюнуть, ощущая себя загнанным конем, которого стоило пристрелить из гуманности. Но было это не столько от бега, сколько от прущих наружу чувств бешенства и разочарования, готовых разорвать в клочья мозг.

– Убийца там был, – не в силах сдержаться заорал я, тыкая рукой в темноту. – Влада его видела! Видела, понимаешь!? А я, зараза, дурень бесполезный, упустил!

Никита некоторое время молчал, но я ощущал на себе его недоуменный взгляд. И именно вот это его безмолвное изумление стало отрезвлять меня.

– Ладно, как скажешь, – наконец сказал он, но я отчетливо различил эти гадские нотки сомнения и осторожной жалости к себе, и это стремительно понизило градус моего полыхающего бешенства, превращая его в ледяную корку разочарования в себе. – Может, тогда план перехвата какой-нибудь организуем?

– Может! – не сдерживая желчи, ответил я. – Только понятия не имею, кого перехватывать надо. Ни примет, ни транспорта, ни хрена!

– Ясно, – пробормотал Варавин, и я снова уловил этот извиняющийся тон, как у Влады. Вот же я урод! Косяки мои, а виноватыми умудряюсь заставить ощущать окружающих.

– Никитос, прости! Я не в себе сейчас слегка, – извиняясь, пробухтел я, быстро успокаиваясь окончательно. Чего уж теперь пениться,

поезд ушел, рельсы остыли.

Выброс адреналина пошел на спад, и мозги стремительно прояснялись. Неприглядная реальность происходящего становилась все отчетливее. Каким же психом наверняка выглядел сейчас для Варавина, и при этом ему хватало такта или еще черт знает чего не ткнуть меня в это носом. Растревоженное плечо стало «жевать» просто безбожно, сквозь мокрые по колено ноги холод пробрал до костей. И понимание, что мы тут неслись, чуть не ломая себе шеи, возможно, вообще не за тем – последняя убийственная капля яда. Влада же сама говорила, что сможет увидеть только маньяк это или нет, а вот тот ли он самый… Хотя по логике вряд ли тут убийцы-психопаты стадами пасутся. А с другой стороны, где теперь логика и где я после встречи с этой странной женщиной.

– Влада, черт, – пробормотал я. Пока тут психую и изображаю нервную барышню, она там одна, замерзшая и в темноте. И что мешает ублюдку, убежавшему от нас, таких, мать его, великих гончих и следопытов вернуться к ней. Да ничего!

– Зараза! – подскочил и заозирался. – Возвращаться надо нам. Она же там одна.

– Надо, - отозвался Никита. – Только не заплутать бы в этой темнотище! Ты же под конец метался тут, как подстреленный заяц. Хрен его знает, где теперь нужная сторона!

– Не-не-не, Никитос! Здрасте, не надо так шутить! Ладно я городской лох, а ты-то у нас матерый лесной местный волчара! Выводи давай.

Варавин ответил мне общеизвестным жестом и тирадой без единого печатного слова.

– Никитос, ты матерого с матерным не перепутал? – поддел его я. – Разница-то имеется!

Выбраться нам все же удалось. Не сразу, конечно, но, повопив в две глотки до хрипоты, мы докричались до Влады и пошли на ее голос. Когда добрались до нее, женщина стояла, прислонившись к дереву, дрожа от холода, и явно берегла правую ногу.

– Я его упустил! – буркнул я, подходя и опережая вопросы. Как будто и так это не было очевидно.

– Мы упустили, – поправил Никита. – У меня такое чувство, что он в каком-то приборе ночного виденья бежал. Ну реально невозможно так нестись в темноте и не убиться к чертовой матери! Ты не успела увидеть ничего у него на лице, Влада?

Она только молча покачала головой. Плечи женщины опустились как под неподъемной тяжестью, вызывая острое желание попросить Никиту отстать сейчас от нее.

– А приметы? Одежду? Хоть что-то? – Снова тот же ответ. – Ясно. Ну и хрен с ним пока! Давайте-ка мы свалим отсюда в тепло.

Я был благодарен Варавину, что он не продолжил расспросы, тыкая нас еще больше в явное безумие собственного недавнего поведения, а просто обхватил Владу за талию, вынуждая опереться на его плечо, и повел вверх по поросшему кустами склону. Дорога назад и наверх само собой давалась труднее, мы то и дело соскальзывали обратно, и приходилось хвататься за кусты, еще добавляя царапин. Но как только вышли опять на немовскую темную улицу, Влада оглянулась на меня, словно ища поддержки, и я сменил Никиту, подставляя ей здоровое плечо. И только тогда ощутил, как же ее колотит. И я видел: не только и не столько холод – причина этой трясучки. Влада боролась с собой, стискивая челюсти так, что аж выдыхала с тихим фырканьем, загоняя эту дрожь внутрь, но полностью справиться и скрыть ее от меня не получилось.