Профессионал
Шрифт:
– На протяжении четверти века я многократно бывал в Дубае, и я понимаю, что и людям западного мира, и даже мусульманам, живущим за пределами Дхофара, практически ничего не известно о моей родине. То же самое верно и в обратном отношении, для большинства моих собратьевгорцев. Они, например, не разделяют историческую ненависть арабов-мусульман к Израилю, просто потому, что Израиль для них ничего не значит, никак не связан с их жизнью.
Шейх прервался, чтобы вытереть со лба бисеринки пота.
– Должен вам сказать, что мне еще нет и пятидесяти. Всего семь месяцев назад я был в полном здравии. Затем начались первые боли. Через
Вздохнув, он сделал было движение, собираясь накрыть руку де Вилльерса своей ладонью. Но, вероятно вспомнив о ремесле гостя, остановился.
– Отныне в ваших руках ключ к будущему моих сыновей. – Шейх помолчал. – Их пропуск обратно в Дхофар.
В августе прошлого года, когда сыновья приехали на летние каникулы, шейх сообщил им о своем решении. Тхаар должен быть выполнен. Сыновья Амра не были скованы абсолютизмом горских традиций; обоих развратили год, проведенный в Англии, и либерализм их собственного отца. Тем не менее, когда Амр потребовал, чтобы Бахайт отомстил за смерть братьев, дал клятву чести, которая будет повторена на могиле отца, сын не колебался ни мгновения. Горячо любящий своего отца, бесконечно опечаленный известием о его болезни, он дал слово Бахайта бин Амра аль-Джарбоати, что выполнит родительскую волю, соблюдет закон кровной мести, после чего возвратится в Дхофар и, если на то будет воля Аллаха, займет принадлежащее ему по праву место вождя племени байт-джарбоат.
Выходцы из Дхофара частенько проезжали через Дубай и навещали своих родственников и друзей. Все больше их отправлялось в Великобританию, чтобы учиться на военных, инженеров, врачей. От них Амр узнал, что за последний год на его родине произошли разительные перемены. Революция завершилась, новый султан, в жилах которого текла кровь дхофарцев, даровал Дхофару все то, что так упорно отказывался дать его отец.
Открылись практически неограниченные возможности для бизнеса, и стала доступной политическая власть на таком уровне, о котором прежде нечего было и мечтать. Теперь молодые дхофарцы могут думать о том, как стать министрами султанского правительства. Но только не Бахайт. Если он вернется в Дхофар – хотя никакого официального постановления, запрещающего ему это, нет, – он будет постоянно ждать пули, и та обязательно прилетит.
На три часа де Вилльерс остался в обществе европейских журналов, охлажденного лаймового сока и блюда с лучшими финиками. Амр бин Исса, терзаемый невыносимыми болями в животе, удалился в свои покои. Вернулся он, с нетерпением ожидая ответа де Вилльерса.
– Слушайте внимательно, – сказал шейх, – ибо я прошу вас разыскать и казнить четырех человек. Способ убийства не должен зародить никаких сомнений даже у их ближайших друзей.
Если он ожидал увидеть на лице де Вилльерса удивление, его ждало разочарование,
– Далее, – продолжал шейх, подаваясь вперед, – установив личность каждого из четверых, вы должны напомнить ему о личной ответственности за смерть одного из моих сыновей. Вы заснимете все – и обвинение, и казнь. За каждый видеофильм, который вы передадите мне или, после моей смерти, моему сыну Бахайту, вам будет заплачен один миллион американских долларов чеком на мой счет в Банке Дубая. После того как вы предоставите все четыре фильма, мы выплатим вам такую же сумму. – Он помолчал. – У вас есть какие-либо вопросы?
Де Вилльерс сохранял внешнее безразличие. Он полагал, что выслушал уже все мыслимые мотивы, по которым один человек может желать смерти другому. Сейчас это была лишь вариация распространенной темы мести. Но с каким отличием! Де Вилльерс понимал, почему шейх требует, чтобы комар не мог носа подточить, ведь цепочка связанных между собой смертей способна вызвать подозрения у Интерпола и королевской оманской полиции. Если на Амра падет подозрение, его семейство будет официально выслано из султаната, а это полностью лишит смысла сами убийства.
Де Вилльерс также понимал, зачем шейху нужны документальные свидетельства в виде фильмов. Чтобы предоставить тем, кто изгнал его с родины, убедительные доказательства «суда» и наказания виновных. Но с точки зрения де Вилльерса, предупредить цель о том, что она будет устранена, значит невероятно осложнить операцию. Он легко представил, какой будет реакция Майера и Дэвиса, когда они узнают об этом необычном условии. С другой стороны, гонорар обещан просто фантастический.
– У меня два вопроса, – наконец сказал де Вилльерс. – Кто эти люди и к какому сроку их нужно убрать?
Часть 2
Глава 10
Всю ночь пожар бушевал на плоской вершине Тэйбл-Маунтин. В долине выли собаки, а де Вилльерс сидел, обнаженный, на подоконнике, ловя ночной ветерок и наслаждаясь ароматами бугенвиллей, которыми была увита терраса внизу. Он не мог припомнить, был ли у него такой же счастливый день в последние месяцы, проведенные в поместье Ла-Перголь.
Весной 1969 года де Вилльерс приехал в Капскую провинцию и устроился на временную работу на ипподроме в Кенильуорте. Используя свою однокомнатную квартиру в качестве базы, он принялся прочесывать округ Токай в поисках Вриде-Хойса и семейства де Вилльерс.
Он нашел множество своих однофамильцев, но никого, кто помнил бы Вриде-Хойс. В течение нескольких месяцев он вел настойчивые поиски и уже почти исчерпал все возможности, но тут наконец попал в Ла-Перголь. Владелец поместья Жан Фонтэн, несмотря на свою фамилию, был бур до мозга костей, хотя и гордился военными медалями, полученными от генерала Смэтса [12] и английского короля. Он воевал в Ливии в составе Первой армии и подружился там со многими янки. Ему пришелся по душе высокий молодой иностранец, разыскивающий свои бурские корни, и он согласился свозить нового знакомого во Вриде-Хойс.
12
Смэтс Ян Христиан (1870—1950) – южноафриканский государственный деятель.