Профессионал
Шрифт:
Макферсон обвел взглядом заседающих.
– Я должен также подчеркнуть, что из-за этого инцидента правоохранительные органы могут узнать о нашем существовании, и тогда мы рискуем получить обвинение в действиях, приведших к гибели человека, которая, возможно, будет квалифицирована как убийство. Мы должны подготовиться к худшему. Вот почему я без промедлений собрал вас, чтобы обсудить ситуацию и выработать общий курс.
Он сел.
Какое-то мгновение стояла гнетущая тишина, затем встал Блетчли, беззвучно раскрывая рот, словно рыба. Почти сразу же он потерял равновесие и вынужден
– Все разрушено. Столько лет работы, и все разрушено! – злобно прошипел Блетчли и вонзил горящий взгляд в Спайка. – Как вы посмели действовать без моего согласия? Да вы хоть понимаете, что нанесли невосполнимый ущерб самому духу нашего движения? А что насчет личной репутации каждого из нас? Насчет нашего достоинства? Если все это всплывет, нас выставят из клубов, лишат места в советах правления, от нас отвернется Сити… Боже, я не могу даже думать об этом!
Обведя безумным взглядом членов Комитета, он уставился на Мантелла и Джейн.
– Есть только один выход, и мы должны немедленно и решительно им воспользоваться. Джейн, необходимо уничтожить наши архивы, все до единого досье и отчеты. Сжечь сейчас же! Мы безотлагательно самораспустимся. Если полиция начнет расследование, все будет выглядеть так, будто нас и не существовало никогда.
Схватив кружку, Блетчли жадно выхлебал кофе, проливая на стол и на свою сорочку. На минуту он лишился дара речи, а голова задергалась в жутких спазмах. Постепенно приступ миновал, хотя у Блетчли продолжали трястись плечи, а по лбу струился пот. Все молчали.
И снова взрыв негодования:
– Как вы посмели, Аллен, вести свою личную войну, не ставя в известность Комитет? Вы причинили страшный вред. В случае неблагоприятного исхода будет опорочено даже имя нашего Основателя. Все то, что я… что все мы воздвигали столько лет, разрушено дотла вашим безрассудством. Теперь нам остается только одно – по возможности минимизировать ущерб. Комитет должен прекратить свое существование, исчезнуть, и я открыто заявляю, что всеми силами позабочусь о своей собственной репутации.
Обессиленный, Блетчли съежился, словно умирающий паук. Джейн смотрела на него с неприкрытой тревогой, но ничего не предпринимала. Возникшую паузу прекратил Мантелл.
– Я могу только согласиться с решением нашего председателя. Как мне ни горестно, любой другой путь сулит бесконечные неприятности каждому из нас. Предлагаю принять решение.
Все закивали, и вопрос был поставлен на голосование.
Воздержались только Грейвс и Томми Макферсон, остальные проголосовали за самороспуск. Мантелл связался по телефону с Основателем и передал его решение: к изумлению большинства, Основатель поддержал предложение Блетчли немедленно свернуть деятельность и уничтожить архивы. Все текущие дела надлежало закончить как можно аккуратнее и быстрее; этим должен заняться Мантелл при содействии Спайка.
Таким образом, в понедельник 14 декабря 1987 года организация «пушинок» прекратила свое существование.
Утром на следующий день Макферсон предпринял еще один шаг, поскольку он опасался, что при полном бездействии со стороны «пушинок» убийства, связанные с Дхофаром, будут продолжаться. В 1983—1984 годах,
В тот же день Макферсон рассказал своему знакомому, что группа лиц, с которыми он некогда познакомился в армии, вскрыла обстоятельства ряда убийств бывших военнослужащих войск специального назначения, однако не смогла определить мотивы этих преступлений. Последним из них стало убийство Мэка в Херефорде; есть основания полагать, что человек, который два дня назад погиб в автомобильной аварии на шоссе А-49,– один из участников этого злодеяния. Больше он, Макферсон, ничего не знает, но нельзя ли заново рассмотреть все четыре дела?
Полицейский начальник перезвонил Макферсону три дня спустя. Никаких сведений об аварии с летальным исходом на А-49 не было.
– Мы просмотрели все три дела, связанные с гибелью людей на территории Великобритании. У нас нет оснований для повторного расследования, если, конечно, не возникнут новые обстоятельства.
Макферсон ожидал подобного ответа, и все же он считал своим долгом попытаться спасти тех, кого избрали своей целью убийцы. На следующей неделе ему позвонила взволнованная Джейн, и он встретился с ней и Спайком в лондонском офисе Основателя. Джейн, разрываясь между своей преданностью движению в целом и личной привязанностью к Блетчли, совершила поступок, о котором ей пришлось горько пожалеть. Пребывая в шоке, вызванном самороспуском Комитета, она по настоянию Блетчли передала ему одну папку, прежде чем приступила к сожжению архивов, которые с такой любовью накапливала и хранила на протяжении многих лет.
Лишь когда Джейн отдала папку Блетчли, она узнала, зачем ему потребовались эти документы. Он задумал написать книгу о том, как «его предприятие» было разрушено Макферсоном и другими, как даже самого Основателя обманом вынудили одобрить опасный, аморальный курс, как чистая и благородная идея погрязла в болоте самоуправства и как он, Блетчли, поспешил порвать со столь возмутительной практикой. Блетчли как черт ладана боялся, что его ревностно взращенная репутация будет запятнана полицейским расследованием и последующей оглаской.
Джейн убеждала его взяться за ум и не пороть горячку, но он окончательно потерял связь с реальностью и наотрез отказался вернуть папку.
– Что за папка? – спросил Макферсон.
– Дело семьдесят седьмого – восемьдесят седьмого годов, смерти, связанные с Дхофаром, – ответила Джейн.
– Вы полагаете, затея с книгой – это серьезно? – спросил Спайк.
– Вряд ли он пошел бы на это, если бы мог отчетливо представлять себе последствия, – ответил Макферсон. – Однако этот человек уже явно не в своем уме. За себя я не боюсь, но мы не можем допустить, чтобы доброе имя Основателя было замарано искаженным и неточным изложением событий, – а ничего другого от Блетчли ждать не приходится. Его измышления, попав в руки какого-нибудь члена парламента, которого меньше всего интересует истина, нанесут огромный вред и заставят забыть о великих заслугах Основателя перед родиной.