Профессионал
Шрифт:
– Ты помнишь события января, февраля и марта семьдесят пятого года в горах Дхофара?
Мейсон удивился этому вопросу, однако у него были веские основания хорошо помнить то время.
– Я тогда потерял несколько хороших друзей. Тебе нужен подробный рассказ?
Спайк кивнул.
– В составе Горного полка я принимал участие в провальном наступлении на Шеришитти, где находился арсенал повстанцев. Я близко познакомился со многими офицерами полка. Затем в середине февраля на базе Хагайф солдаты одной из рот, сражавшихся под Шеришитти, взбунтовались против своего майора и заставили его ночью сесть на «лендровер» и уехать на территорию,
Умолкнув, Мейсон закурил сигару.
– Через четыре дня после бунта в Хагайфе мне довелось провести самую страшную в моей жизни ночь на базе у самой границы с Йеменом. Семь солдат из другой роты отправились на разведку по узкой тропе, проходящей под отвесной скалой. Повстанцы усеяли тропу пластиковыми минами ПМН, и трое солдат угодили на них. Двоим оторвало ступни, они потеряли много крови. На помощь была послана другая группа, но она тоже попала на минное поле, что привело к новым жертвам. Я во главе небольшого отряда около полуночи спустился с высоты семьсот футов. Нам ничего не оставалось, как переносить пострадавших на носилках. Один солдат скончался, не дотянув до рассвета. Когда я подошел к раненому, тот протянул изуродованную ногу, чтобы я ее перебинтовал. Он все повторял: «Аль-лаххам, аль-кадам, кулл халлас» (мясо, нога, все кончено). Мы сознавали, что каждый шаг мог окончиться для любого из нас оторванной ногой. При воспоминании о той ночи меня бьет холодная дрожь.
Подняв взгляд, Мейсон увидел, что Спайк ждет продолжения.
– Вот и все. Сплошная полоса неудач, по крайней мере тогда так казалось. Вскоре после гибели моих друзей в катастрофе под Хагайфом были сбиты еще два «Белла», с новыми жертвами, а затем «лендровер» SAS подорвался к востоку от Хагайфа на мине.
– Ты знал тех, кто в нем находился?
– В «лендровере»?.. Да, наверное, но не настолько хорошо, чтобы запомнить имена.
– Так вот, за рулем сидел лучший минометчик полка.
Достав из чемоданчика лист бумаги, Спайк надел очки. «Старость – не радость», – невесело отметил Мейсон.
– Ты найдешь фамилию и личные данные в досье, которое я тебе дам. – Спайк похлопал по чемоданчику. – Когда «лендровер» налетел на мину, этого человека швырнуло вперед, и он получил тяжелую травму. В салальском госпитале хирург определил повреждение участка головного мозга, отвечающего за поведение. Я буду называть этого человека Мэком, так его зовут друзья. Казалось, он быстро пошел на поправку. Вернувшись в полк, Мэк был направлен в Белиз – там возникла угроза вторжения со стороны Гватемалы. Его произвели в сержанты, однако у него росли проблемы с концентрацией внимания. Он просто не мог сосредоточиться на текущих делах.
Протянув досье Мейсону, Спайк продолжал:
– Примерно через год после подрыва Мэка комиссовали. Ему была назначена приличная пенсия, он оставался под наблюдением лучших военных врачей. После реабилитационного курса Мэк вернулся в родной Херефорд и устроился на работу. Его состояние постепенно ухудшается, пришлось сменить несколько мест работы, но он по-прежнему трудится и живет с семьей, и, даст бог, проживет еще много лет.
Развернувшись, Спайк посмотрел Мейсону в лицо.
– Поскольку Мэк ирландец, он старательно следит за тем, чтобы не привлекать к себе внимания, – его нет в телефонном справочнике и все такое. В
Мейсон кивнул.
– Ты полагаешь, это снова наши друзья?
Спайк уставился на воду.
– Миллинг… Кили… Мармэн… все они погибли… Смайт бесследно исчез. Возможно, у нас появился шанс схватить тех, кто за это в ответе. А может, и нет, но попробовать стоит.
Мейсон согласился, и Спайк пообещал ему поддержку трех других «местных», в том числе Халлета. Он попросил Мейсона предупредить Мэка, но только не вызывая ненужной суеты, а также снабдить его «тревожной кнопкой», од-ноканальным передатчиком, закрепляемым на щиколотке. Спайк передал Мейсону конверт с устройством.
– Ищите во всех местных гостиницах людей из Сумайла. Конечно, сделанные там фотографии немного устарели, но это лучше, чем ничего.
После ухода Мейсона Спайк остался в окружении гусей. Он понимал, что Комитет не одобрит его решение и наложит вето на любые действия, имеющие отношение к связанным с Дхофаром убийствам. Вот почему он никому ничего не сказал. Впервые Спайк поручал задание «местным», не имея одобрения Комитета и даже не ставя его в известность. Он сознавал, что, если это всплывет, от него избавятся. Но Спайк дорожил появившейся возможностью наказать убийц и не собирался ее упускать.
Глава 39
В ноябре 1986 года шейх Бахайт получил видеокассету и материалы, посвященные смерти майора Майкла Мармэна. Взамен де Вилльерсу был вручен чек на один миллион долларов. Из этой суммы де Вилльерс выплатил причитающуюся часть Дэвису.
Гибель Майера не особенно расстроила его подельщиков, однако их напугало вмешательство Смайта. Его машина, одежда и действия не пролили свет на то, кем он был. Бинокль у него был допотопный – определенно, секретные агенты использовали гораздо более совершенное оборудование. Де Вилльерс и Дэвис сошлись на том, что те двое, с кем им уже приходилось сталкиваться в ходе выполнения заказа шейха, также мало походили на сотрудников спецслужб.
Де Вилльерс пожал плечами.
– Строя догадки, мы ничего не добьемся. Кто бы ни были эти люди, они нас не знают, и у них будет только один шанс выйти на нас.
Де Вилльерс вернулся в Ла-Перголь к Анне, поручив Дэвису сосредоточить все усилия на поисках четвертого, последнего недруга шейха, отказавшись от всех остальных дел. Дэвис подошел к задаче с особым старанием. Как-никак, заказ близится к завершению, и на кону теперь не один миллион долларов, а два. Тем не менее Дэвис был предельно осторожен.
Он проводил очень много времени в Кардиффе со своей женой, что было совсем ему не свойственно, а поскольку присутствие мужа мешало ее привычному блуду, Дэвису, чтобы ублажать спутницу жизни, приходилось дарить ей дорогие вещи, возить на экзотические курорты и щедро спонсировать ее бизнес. Дэвис снял квартиру в Херефорде и за пять месяцев в промежутках между обхаживаниями супруги побывал почти во всех заведениях, облюбованных десантниками. Он как обычно выдавал себя за страхового агента, и вскоре его уже повсюду считали рубахой-парнем, который развелся с женой и любит посорить деньгами в хорошей компании. Чтобы не вызывать ни у кого подозрений, Дэвис не задавал вопросов, он просто слушал и дожидался своего часа.