Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе
Шрифт:
Были еще и другие субъективные факторы. Советскую разведку и советскую атомную программу «курировал» один и тот же человек — Берия. Нет необходимости рассказывать, какую атмосферу подозрительности, недоверия и жестокости нес с собой этот человек, — написано об этом уже достаточно. После того как первые тассовские сводки с фрагментами признания Клауса Фукса легли к нему на стол, его вывод был однозначен — предатель. Протестовать, сомневаться в его «мудрости» в ту пору было не просто неразумно, а смертельно опасно. Здесь нельзя не учитывать того, что разнузданная кампания клеветы по втаптыванию в грязь имени Клауса Фукса находила внимательных слушателей не только на Западе, но и в сталинском руководстве, видевшем в каждом потенциального предателя. Ну а вскоре ФБР инсценировало на «показаниях» Клауса Фукса пресловутый «процесс века», после чего имя славного разведчика-интернационалиста на долгие годы было предано забвению в нашей стране. Сказанное вовсе не означает, что советская разведка была равнодушной к судьбе своих помощников — как раз наоборот.
Клаус Фукс в этом смысле не был исключением. Весной 1948 года произошел эпизод, который заставил советскую разведку пересмотреть все принимавшиеся до сих пор меры по обеспечению его безопасности. 23 марта 1948 года корреспондент «Санди таймс» Чапмэн Пинчер опубликовал, со ссылкой на «надежные источники в контрразведывательных кругах», сообщение о том, что трое ученых иностранного происхождения, работающих в национальной исследовательской станции по атомной энергии в Дидконе и исследовательском центре в Харвелле, были разоблачены английской контрразведкой МИ-5 — как коммунисты, скрывающие свою принадлежность к «международному коммунизму». Дела этих «неблагонадежных» ученых-атомщиков якобы уже направлены министру снабжения Великобритании Дж. Р. Страуссу, который будет решать их дальнейшую судьбу. Советская разведка, естественно, всполошилась и, не дожидаясь результатов проверки, является ли это сообщение газетной «уткой» или основано на реальных фактах, отработала вариант вывоза Клауса Фукса из Англии. Более того, уже тогда, в случае непредвиденного выезда в СССР, ему было гарантировано достойное место в советской программе атомных исследований. Раскроем маленький секрет: на рапорте разведки советскому руководству Молотов поставил краткую и весьма выразительную резолюцию — «Будем приветствовать». К счастью, все обошлось, речь в этой газетной публикации шла не о нем, но вывезти Клауса Фукса из Англии советская разведка была готова уже тогда. У тассовского заявления от 8 марта 1950 года, безотносительно к личности Клауса Фукса, есть еще одна особая подоплека. Дело в том, что в те послевоенные годы тема советской разведки вообще была табу в нашей прессе. Официально у нас не было разведки, а органы КГБ (тогда МВД) занимались только тем, что успешно разоблачали коварные происки империалистических разведок и их агентуры — диверсантов, шпионов и вредителей, действуя особыми, отличными от буржуазных репрессивных режимов методами. Информационный карантин, информационный «железный занавес» действовал безотказно. Даже информационные сообщения ТАСС были снабжены грифом «Совершенно секретно». Вряд ли простой советский человек, за исключением, разумеется, узкого круга руководителей и тех, кто работал в советских внешнеполитических ведомствах, знал или читал что либо об аресте Клауса Фукса, Гарри Голда, Д. Грингласса, М. Собелла и других. Даже сами тассовские заявления с опровержениями «клеветы» буржуазной прессы и разоблачениями «провокаций» западных разведок были зачастую секретными.
Романы Ардаматского, Воробьева, эпопея Юлиана Семенова о Штирлице, публикации об Абеле, Лонсдейле и других советских разведчиках — все это появилось гораздо позже, несколько приоткрыв завесу секретности над такой важной внешнеполитической функцией любого государства. Но и до недавнего времени многие славные страницы в деятельности разведки КГБ были неизвестны широкому советскому читателю. Так что сорокалетнее умолчание о Клаусе Фуксе — не исключение из правил, а, скорее, пример того стереотипа мышления, который сложился у нас в довоенные и послевоенные годы. Сломать этот стереотип вынудило само время…
Вспоминает вдова Клауса Фукса — Грета Кейльсон-Фукс:
«…сразу же после образования ГДР я начала работать в отделе информации ЦК СЕПГ. Дел было по горло, и свободного времени почти не оставалось. К тому времени я осталась одна. Но странное дело, я все чаще вспоминала ту далекую встречу в Париже. Предчувствие, если хотите женская интуиция, что я обязательно опять встречу того худющего симпатичного сына пастора, все чаще охватывало меня. После одного из таких мимолетных ощущений я, чтобы сбросить с себя это наваждение, начала наводить справки, и мне сообщили, что он по-прежнему в эмиграции, дав при этом понять, что особого рвения в его поисках проявлять не стоит. Я, дисциплинированный член партии, прекрасно понимая, что такое подпольная работа, лишних вопросов задавать не стала.
Ну а потом наступил февраль 1950 года, знакомое, немного постаревшее и ставшее вдруг родным лицо на первых полосах газет с крупными заголовками, арест, суд и приговор, тяжелый, как удар молота, — 14 лет тюрьмы. В ЦК сразу же стали думать, как помочь, по крайней мере, как приободрить Клауса в тюрьме, дать ему понять, что в ГДР не забыли и ждут его. Я уже не говорю о том, что это был очень деликатный вопрос, решать который необходимо было, не затрагивая
«КАК ГОТОВИЛСЯ ПРОЦЕСС ВЕКА?»
…Два заявления или признания Клауса Фукса, сделанные им Уильяму Скардону (27 января 1950 года) и Майклу Перрину (30 января 1950 года), по-прежнему считаются в Великобритании секретными документами и до сих пор англичанами не опубликованы [20] . В марте 1950 года, после завершения суда над Клаусом Фуксом, эти документы были переданы тогдашнему директору ФБР Эдгару Гуверу, который, в свою очередь, направил их в виде меморандумов (памятных записок) специальному консультанту президента Трумэна по вопросам безопасности контр-адмиралу Сиднею В. Сауэрсу.
20
Оба этих документа, находящиеся сейчас в архиве президента Трумэна (President's Secretary's Files, Harry S. Truman Presidential Library, Independence, Missouri), были рассекречены в 1980 году в полном объеме в соответствии с Законом о свободе информации США (Freedom of information act), после чего были опубликованы в книгах Роберта Чедвелла Уильямса «Клаус Фукс — атомный шпион» (Р. С. Williams «Klaus Fuchs — the atom spy») и Нормана Мосса «Клаус Фукс — человек, который украл атомную бомбу» (N. Moss «Klaus Fuchs — the man who stole the atom bomb»). — Прим. авт.
Читая признание Клауса Фукса Уильяму Скардону, не только лучше понимаешь его душевное состояние и внутреннюю мотивацию накануне ареста перед лицом изощренного психологического давления на него, но и то, что только американский Закон о свободе информации 1974 года и настойчивость Роберта и Майкла Миерополь, сыновей трагически погибших Этель и Юлиуса Розенбергов, до сих пор требующих оправдать светлое имя своих родителей, заставили ФБР скрепя сердце достать эти документы из своих секретных сейфов. Читаешь исповедь честного, запутавшегося в какое-то время в своих противоречиях и внутренних конфликтах человека, стремившегося всю жизнь жить согласно велению своей совести, добровольно принимающего на себя всю ответственность за свои поступки, не желающего причинить ни малейшего вреда тем людям, которые верили ему и были дружны с ним, и понимаешь, что это исповедь, прежде всего, глубоко порядочного человека, для которого норма чести и моральной ответственности превыше всего.
На суде был зачитан только один двухстраничный фрагмент из признания Клауса Фукса, остальная часть, якобы содержавшая «разоблачения», была объявлена «сверхсекретной» и на тридцать лет похоронена в сейфах ФБР. И вот она опубликована. Нет и никогда не было там десятков и сотен названных им «красных агентов», нет сенсационных «разоблачений», нет и намека на то, о чем взахлеб писала западная пресса. Ореол секретности вокруг этого документа, не подлинный, а мнимый, был призван нагнать страх на обывателя «красной угрозой», развернуть невиданную кампанию маккартизма, «охоты за ведьмами» и разнузданную травлю коммунистов и всех левых сил в связи с «делом Розенбергов», помочь президенту Трумэну протолкнуть решение о создании водородной «супербомбы».
…Втаптывая в грязь доброе имя человека и накручивая одну небылицу за другой, английская контрразведка подвергала его интенсивной психологической обработке с одной лишь целью — выдать всех, с кем был он связан за время сотрудничества с советской разведкой. Нет, его не принуждали, не били, но только на мгновение представьте себе положение человека, которому дают читать все эти гнусности и небылицы о себе, постоянно внушая при этом: ты раздавлен, твоя репутация уничтожена, в глазах и друзей и недругов ты предатель вдвойне, посмотри, как легко от тебя отказались те, кому ты служил, тебе потом никто не поверит, сознайся, облегчи свою душу, мы добьемся смягчения наказания и так далее и тому подобное. Какую силу духа и мужество нужно было иметь, чтобы выдержать все эти нравственные пытки, не сломаться, не поддаться на уговоры, не дать себя уговорить. Клаус Фукс никогда и никому, даже своей жене, не рассказывал, что он пережил в эти первые три месяца в Уормвуд-Скрэбс… Как удалось ФБР выйти на его американского связника Гарри Голда и сфабриковать то, что руководитель этого ведомства назвал «преступлением века»? Что рассказал Клаус Фукс агентам ФБР, допрашивавшим его в тюрьме Уормвуд-Скрэбс в мае 1950 года?
Итак, каким образом ФБР удалось выйти на Гарри Голда? Установлено абсолютно точно, что он попал в поле зрения ФБР еще в 1946 году, когда американская охранка начала массированную облаву на всех, подозреваемых в причастности к коммунистической партии, или просто на людей левых убеждений и симпатий. Предлогом к этому стали показания, данные некой Элизабет Бентли. В июне 1947 года ФБР нагрянуло к Голду на квартиру с обыском, а через год, в июне 1948 года, дважды допрашивало его. Обо всем этом рассказал сам Гарри Голд, которого видели живым и невредимым в сентябре 1949 года. По его словам, вызовы в ФБР были пустой формальностью, никаких улик у них против него не было, ФБР, по его уверению, отпустило его с миром, приказав «больше им не попадаться». Так ли это? Характерно, что внешне он вел себя совершенно естественно, никакой нервозности в связи с вызовами в ФБР не проявлял, даже намекал на какие-то «новые возможности».