Профессия - смертник
Шрифт:
Не один ствол поднялся, желая указать гостю границу дозволенных шуток, через которую он непременно переползет, но не далеко - как раз настолько, чтобы успеть разглядеть и в полной мере прочувствовать на своем горле безгубые челюсти смерти.
– Не сметь! Не стрелять!
– почти взвизгнул главный. Ага, испугался! Припекло наконец! Он на миг утратил контроль над ситуацией, и ценный пленник едва не спровоцировал собственный расстрел. Жаль, так и не довелось ему увидеть, чей бы это на самом деле был расстрел! "Ну что ж, два-ноль в твою пользу. Но
– г подумал Степан.
– А на третьей я тебя сделаю".
– Вы хотели от нас ускользнуть? (Степан отметил эти его подчеркнутые "нас", "нам" и "наши". Его выжимательство как бы отождествлял себя с народом, а по сути, просто величал свою персону во множественном числе.) Самым быстрым и надежным способом - убив себя, поскольку другого выхода у вас нет. Неужели вам так претит мысль спасти кучку обреченных, - сказал он с горечью, - эвакуировав их на свою планету?
– Вам там не место, - отрезал Степан, а про себя добавил: "Там и без вас дерьма хватает. Но вам об этом знать необязательно. Пускай считают мою родину вместилищем благородных сердец, где каждый скорее сам умрет за соотечественника, чем раскатает губы его съесть. И где не боятся гибели, когда она становится единственным способом избавить свой мир от подонков".
– Ну хорошо, оставим вашу планету. Она ведь не единственная, существуют и другие, пригодные для жизни, во вселенной их должны быть тысячи, миллионы! Отправьте нас на какую-нибудь из них - на дикую, суровую, но не умирающую! ("Сколько там, Грумпель сказал, им осталось? Семь дней? Неделя? Да при таком раскладе и наша Колыма раем обетованным покажется".) Выберите для нас мир сами, на свое усмотрение, - он почти просил, - мы сумеем приспособиться к любым условиям!
"Ну ты-то приспосабливаться не будешь. Верноподданные все для тебя приспособят - окажись вы хоть в Антарктиде, хоть в пустыне Каракумы". Степан засмеялся:
– Я не могу вас никуда отсюда переправить. Как, впрочем, и себя. Странно, что вы этого до сих пор не поняли: сами же пришли к выводу, что смерть для меня - единственная возможность улизнуть. А была бы другая, так я давно бы уже ей воспользовался.
– Это неубедительно, - отмахнулся его выжимательство, однако нахмурясь. Не может быть, чтобы у вас не имелось с собой прибора для возвращения. Значит, вы спрятали его где-то здесь, на островке.
Степан пожал плечами:
– Ищите.
– Мы, конечно, могли бы прочесать это место, - задумчиво прищурился его выжимательство.
– Но мы не будем этого делать. Вы сами принесете нам прибор.
– Я бы с удовольствием.
– Как это ни удивительно, Степан и впрямь с дорогой душой послал бы выжимателей куда подальше, в переносном и в буквальном смыслах - хоть телепортом, хоть бандеролями. Тем паче, что гибель планеты отодвигалась в необозримо далекое будущее, в связи с его временным проживанием на ней, грозящим перерасти в бессрочное. Но...
– ЕСЛИ бы не одно но, - сказал он.
– У меня нет такого прибора.
– Вы мне его принесете.
–
Забавно, что такое оскорбительное уточнение не разозлило, а, напротив, очень обрадовало Степана: оно означало, что оглоед созрел. И был готов приступить к пыткам.
– Для начала, - сказал его выжимательство, - займемся вашим динозавром. Пожалуй, выколем-ка мы ему глаза.
По его знаку один из "зеленых" быстро взобрался на загривок к неподвижной, опутанной сетями Арл. В его руке блеснул длинный нож и замер над ее веком, за мгновение до того плотно закрывшимся.
Расчет был идеален: "Значит, ты с планеты благородных? Презирающих смерть? Склонных к самопожертвованию ради ближнего? Сейчас тебе докажут, как дважды два, что таких планет не бывает. Как нет простого выбора между добром и злом. Потому что добро относительно, а зло, как вирус, имеет тенденцию делиться. И с роковой неизбежностью возникает выбор - из двух зол".
– Итак?..
– его выжимательство вопросительно поднял бровь.
– У нас действительно не было с собой прибора.
– Да? И как же вы собирались возвращаться?
– Сегодня вечером сюда должна прибыть группа с прибором ("во-о-от с таким!").
Он не собирался признаваться в том, что их забросили сюда умирать вместе с планетой: прежде чем поверить в это, выжиматели все равно ослепят Арл: вдруг он лжет, а если и нет, то какой резон церемониться с обреченными? Другое дело, если к ним на подмогу прибудет группа с прибором, может, и не с одним да с огнестрельным - тогда не избежать наказания за ослепление представителя высокоразвитой расы.
– И у вас нет никаких запасных вариантов - на случай опасности, например?
– Сложности с техникой, - зашел Степан с испытанного козыря.
– На всю нашу исследовательскую группу один прибор. Приходится выкручиваться.
– Не верю.
– Его выжимательство, похоже, предпочитал покер. По крайней мере он прекрасно понимал, что такое блеф. И что у него, в отличие от противника, на руках одни тузы. Что он и продемонстрировал, сделав легкий взмах в сторону дракона: - Приступай!
"Зеленый", сидевший, свесив ножки, наготове, принялся отковыривать ножом драконье веко, что давалось с очевидным трудом.
"Почему она неподвижна?
– в отчаянии думал Степан.
– Сеть, конечно, сковывает движения, но не парализует же! Встряхнулась бы, что ли, да просто головой бы мотнула - вполне достаточно, чтобы он с нее кувырком слетел..." Страшным было ощущение собственной беспомощности: обладая мощнейшим оружием, он не в силах был его применить, пока сам оставался в безопасности. "Зверь" преспокойно дрых поблизости и знать не хотел, что сердце хозяина обливается кровью: эта кровь была не по его ведомству. Вот если бы Степану ковыряли глаз это другое дело: тогда тревога, тогда бы он им поковырял - мигом бы проснулся и пообломал все ковырялки к чертовой матери.