Профессорская дочка

Колина Елена

Вот оно что – я трус. Не могу сердиться на живого человека, когда я его вижу. Когда не вижу – могу, а когда вижу – нет.

– Мимо ехали? А кастрюльки нет, Ада решила, что Вы больше никогда не придете, – сказала я, и во мне что-то задрожало и повело его на кухню.

И вдруг – это настоящее чудо! – в голове вдруг полностью сложился финал «Неопытного привидения», и я невежливо бросилась к компьютеру:

– Я сейчас, только кое-что запишу, я быстро!.. Запишу, переодену халат и приду! Понимаете, я не замарашка в халате и очках на голове, просто в халате у меня вдохновение и в

тюбетейке! Вы пока сварите себе кофе, покурите, и мне тоже. Там на столе программка, посмотрите, что сегодня по телевизору, я сейчас, я скоро…

Вадим сказал, чтобы я не торопилась и что он сам сварит кофе и сам покурит, а я могу пока пописать, почитать и даже поспать.

Вадим

Она видела сериал – он у нее подчеркнут в программке. Такая великолепная небрежность – молчание… Почему она ничего не сказала?!

Вообще-то понятно почему. Таким, как она, труднее всего обвинить кого-то. У них, видите ли, «внутренний такт»! Им лучше промолчать, отойти в сторону, чтобы, не дай бог, не обидеть своего обидчика. Как будто ничего не было. Как будто я жлоб, а она белая и пушистая!

Тургеневская девушка, идеалистка хренова! Ну и черт с ней! 

Вадим ушел – я вошла в кухню, а его нет. Может быть, он все-таки инопланетянин?

Среда

Дело Дня – ура-ура, у меня внезапно полностью закончился творческий кризис!

«Неопытное привидение» готово! Детектив Вадим снова спешит на помощь!

Совсем забыла спросить его: как ему не стыдно? Использовать живых людей как персонажи и сочинять про них сериал?

…А как мне не стыдно? Использовать живых людей как персонажи и сочинять про них детективы?

Папа говорит, что заповеди были придуманы для жизни небольшого количества людей в небольшом поселении, а когда люди стали жить в мегаполисах, Бог уже не может требовать от них, чтобы они выполняли все правила, и дает людям некоторое послабление, чтобы они были счастливее. Например, правило «не пожелай жены ближнего своего» явно давно уже не работает. А вот правило «какою мерою мерится, такою отмерится и вам» – работает.

Я не хочу, чтобы меня судили за «Варенье», тогда и мне нельзя обижаться на Вадима за сериал. Надеюсь, Вадим никогда не узнает, что я вывела его в своих произведениях как знаменитого детектива-мумзика.

Так что все это мне хороший урок.

Где я могу использовать эту историю, может быть, в «Полиции в шкафу»? Один мумзик-писатель сидит в шкафу, из шкафа изучает жизнь, и вдруг…

Четверг

Скажу себе наконец правду: я, Маша Суворова-Гинзбург, влюблена в Вадима, как мумзик Мари в детектива…

А кошачья улыбка, привычное обаяние, вальяжные манеры? А остроносые ботинки?

Единственное отличие между мной и мумзиком, что Мари влюбилась с первого взгляда, а я нет. Сначала он мне ужасно не нравился. Мне не нравилось… что?

А-а, да… кошачья улыбка, привычное обаяние, вальяжные манеры, остроносые ботинки.

Ну и что? А теперь мне все нравится. Любовь – это… это чувство к конкретной личности,

обладающей конкретным телесным обликом и духовными свойствами, вот это что. И все недостатки данной личности являются ее неотъемлемой принадлежностью: кошачья улыбка, привычка включать обаяние, вальяжные манеры – все, кроме остроносых ботинок. А если кого-то любишь, то вообще принимаешь данную личность всю целиком, вместе с ботинками.

На следующей неделе во вторник

Вадим

Объясню и извинюсь, это будет честно. А вообще-то, если разобраться, что я такого сделал?.. У меня сценарное мышление, я любую историю вижу как картинку. История не важна, историю можно любую придумать к картинке. Нет картинки – нет истории, а картинка – уже сценарий, уже сериал. А тут была такая выпуклая картинка, что я сразу же, спустя несколько минут, в пробке на Фонтанке, понял: эта Маша с ее мышами и картинами – классное начало новой сюжетной линии. А ребята вписали новую линию в схему. И вообще, при чем здесь я?..

***

Вадим сидел за пустым столом и смотрел в окно. Когда я поставила на стол чашку с кофе, встрепенулся и переменил выражение лица на обычное, веселое.

– Я пойду, – сказал он самым своим бархатным голосом, как будто все еще находился в имидже печального Деда Мороза.

– Да, уже? У Вас сегодня такое лицо…

Наверное, у него какой-нибудь кризис. В другой раз не буду думать, что если человек красивый, гладкий и похож на довольного кота, то у него никогда не было душевных исканий, творческого кризиса, переоценки ценностей.

– Какое? – с интересом спросил он. – Какое лицо?.. Я… у меня отец в больнице.

Вот почему он не приходил – у него отец в больнице, а Ада говорила «секс», и Анна-Ванна тоже. Бедный, бедный…

– Ох… будет глупо, если я скажу «не расстраивайтесь», ведь Вы уже расстроены, правда? Но…

– Но я и не расстраиваюсь, Вам показалось. Это Вы до сих пор все «папа-папа», а я… не расстраиваюсь, – сказал Вадим, и лицо у него стало упрямое. Как у Димочки, когда он твердо решил, что ему к четвертому уроку.

Я вдруг заплакала, и все плакала и плакала, не могла остановиться, так что в конце концов он взялся меня утешать и даже поставил чайник, хотя это было не совсем честно. Ведь это у него отец в больнице, а я… я просто подумала: мне было бы легче, если бы папа сначала заболел и был в больнице… а он просто заснул и не проснулся, а как же я?

Вадим

Она плачет, потому что у меня отец в больнице? Вообще-то это трогательно. Трогательная дура.

Зачем я сказал про отца?.. Что это со мной? Сижу у нее неизвестно зачем, рассказываю сказки. Тоже мне лысая Шахерезада.

Расстроен я из-за того, что рейтинги у сериала низкие. Но не говорить же ей про рейтинги! А про отца ей понятно – она все время «папа-папа», вот и сказалось само. Люди сами виноваты, что их обманывают – говорят им то, что они могут понять. Она так смотрит, что так и хочется наврать ей что-нибудь пострашнее.

Ладно. Мама говорила, нужно говорить правду. Тем более мне это ничего не стоит.