Программа
Шрифт:
— Меня самого в жизни слишком часто использовали.
— И теперь вы плохо относитесь к людям?
— Мне не нравится так поступать с людьми.
— Очень хорошо, пристав Рэкли. Очень хорошо, — кивнув проходящему мимо преподавателю, Бедерман начал торопливо сбегать вниз по лестнице. — Расскажите об этой девушке.
Тим успел рассказать почти все, что знал к тому времени, как они вошли в Франц-Холл. Рэкли не смог отогнать от себя мысли о той ужасной улике, которую год назад он нашел здесь в кабинете Уильяма Рейнера. Сделав над собой усилие, он заставил
— Хорошая новость заключается в том, что девочка не отвергает полностью идею о выходе из секты. Может, сейчас как раз подходящий момент. Вы говорите, что она на один день приезжала домой. Это значит, что она открыта для каких-то других вариантов развития событий, хотя бы на бессознательном уровне. Скорее всего, она просто боится искать эти другие варианты развития событий — ей наверняка вбили в голову, что ее жизнь вне секты бессмысленна. Когда ее родители видели ее в последний раз, у нее не было никаких новых заболеваний, которые появились недавно: например, аллергии, астмы?
— Ее мать говорила о сыпи.
— Это способ, которым тело просит о помощи, даже если разум молчит. Возможно, она будет готова уйти к тому времени, как вы ее найдете. Но вы должны будете проявить предельную осторожность, если вам доведется вступить в контакт с самой сектой. Технологии контроля сознания очень тонкие, попасться на эту удочку легко.
— Я могу владеть собой. Я проходил военные тренинги против таких технологий.
На губах Бедермана заиграла легкая улыбка, он открыл дверь в угловой кабинет на втором этаже:
— Правда?
Вся комната была в буквальном смысле этого слова устлана папками и бумагами. Они занимали все горизонтальные поверхности в помещении. На пустующем столе ассистентки Тим заметил письмо с угрозами и жуткой картинкой, до смешного напоминающее послания, которые обычно получают герои триллеров. Мелкие буквы были вырезаны из какого-то журнала и приклеены на чистый лист бумаги: ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ ИЛИ УМРЕШЬ. На стене висел плакат, на котором было изображено стадо коров, которых вели на бойню. Внизу черным шрифтом было напечатано «Безопасность в массы».
— На первый взгляд может показаться, что здесь царит жуткий беспорядок. На самом деле я пользуюсь очень сложной системой архивации. Осторожнее, не сдвиньте что-нибудь. Не присядете вон туда? — Бедерман показал на узенькую стойку в углу.
— Спасибо, я постою.
Бедерман уселся в свое кресло за письменным столом и положил щеку на руку:
— Понятно. Может быть, вон на том журнальном столике вам будет удобнее?
Тим неуклюже уселся на низкий столик.
— Как я уже сказал, осторожнее с технологиями контроля сознания, — еще раз предупредил Бедерман.
— Со мной все будет в порядке. Я могу разглядеть такие вещи.
— Конечно, не сомневаюсь в этом. Военные тренинги и тому подобная закалка, и тем не менее я только что заставил вас сесть на журнальный столик, хотя в комнате есть удобные стулья.
Тим оглянулся и только сейчас заметил в кабинете два ничем не занятых
— Взаимные уступки, — сказал Бедерман. — Я уступил в том, что вам необязательно садиться на неудобную стойку. А вы пошли на уступку в ответ на мою уступку. И неважно, что в комнате есть два удобных стула. Неважно, что вы бы почти наверняка отказались садиться на журнальный столик, если бы я сразу вас об этом попросил.
Тиму потребовалось с минуту, чтобы напомнить себе, что поведение профессора должно было его впечатлять, а не раздражать.
— То, что вы сделали, не свидетельствует о вашей глупости или слабости. Взаимные уступки — ключевой аспект жизни в обществе. Если бы в обществе не существовало правил, по которым на уступку следует отвечать уступкой, кто бы захотел первым идти навстречу другому человеку? Как бы тогда вообще функционировало общество? Контроль сознания может начинаться с таких простых безобидных «принуждений», как это. — Он подмигнул Тиму. — Давайте доллар, получите цветок или что-то вроде этого. — Он указал на стул. Тим заметил, что его рука слегка подрагивает. — Прошу вас.
Тим подошел к стулу.
— Я не пытаюсь заставить вас почувствовать себя глупо. Просто пытаюсь показать, насколько коварны эти технологии. У вас есть дети?
Тим почувствовал знакомую боль в сердце:
— Были.
Бедерман сочувственно кивнул, предположив развод, так же, как все остальные:
— Значит, вы помните рождественское помешательство на игрушках? Суперигрушки? Новые игры для приставок, определенная модель куклы Барби?
— Самая модная игрушка, которую каждый ребенок непременно должен был заполучить.
— Точно. Дети берут с родителей обещание, что они получат желанную игрушку, но магазины намеренно ограничивают количество этого товара. Родители в панике скупают другие игрушки, чтобы задобрить своих маленьких домашних тиранов. Магазины игрушек дожидаются конца января, а потом выбрасывают на рынок огромное количество этой самой популярной игрушки. Родителям приходится выполнить обещание перед своими детьми, и — бац — магазины игрушек получают двойную прибыль. Миллионы семей вынуждают покупать никому не нужный хлам, а также раздувать ажиотаж и повышать популярность определенной игрушки, и люди совершенно этого не осознают.
— То есть когда делаешь то, что они хотят, и думать тоже начинаешь так, как они хотят.
— Точно. На чем вы попались? На говорящем роботе?
Тим усмехнулся:
— На тамагочи. — Он вспомнил, как неделями носился по городу, пытаясь найти эту чертову штуку для Джинни. И постоянно терпел издевательства Медведя, который над ним подтрунивал: неужели судебный исполнитель США, обученный выслеживать беглых преступников, не может найти какое-то жалкое пластмассовое яйцо, которое сотнями тысяч штампует игрушечная промышленность? Вместо тамагочи под елку Джинни положили симпатичного пони с сиреневой гривой, а тамагочи купили в феврале. — Я никогда не говорил, что меня ни разу никто не одурачил. Вероятно, это случалось чаще, чем я думаю.