Программа
Шрифт:
Таннино махнул рукой на диван напротив своего стола, и Тим сел.
— Откуда у него такие связи? — спросил Тим.
Таннино начал вытирать и без того блестящую рамку с фотографией.
— Вы можете сказать правду, — постарался убедить Таннино Тим, — чтобы мне не тратить время на добывание информации.
Таннино поставил фотографию обратно на стол. На фотографии была изображена его племянница в белоснежном платье и с ангельским выражением лица. Муж сестры Таннино умер несколько лет назад от сердечного приступа. С тех пор Таннино выполнял все отцовские функции, которые в основном сводились к допросам потенциальных
— Он дал около четырех миллионов долларов на предвыборную кампанию сенатора Файнштайна в 1998 году.
В данном случае проследить цепочку было несложно: Файнштайн рекомендовал Таннино Клинтону на должность начальника службы судебных исполнителей. Так что именно Файнштайну Таннино обязан карьерой. Они с сенатором очень уважали друг друга.
— И вы, значит, собираетесь восстановить меня на службе и позволить мне неофициально вести расследование, при этом не обидев Уилла, так что он будет продолжать снабжать деньгами наших доблестных политиков. Если мне удастся вызволить девушку и я тихонько передам ее в руки родителей, то все будут очень довольны. А если я облажаюсь, я идеальный козел отпущения. Ну как же, Тим Рэкли — известный раздолбай и народный мститель! Он занимался этим делом по собственной инициативе, мы были вообще не в курсе, что он хочет что-то предпринять. Толпа кричит: «Распни его, распни!», а вы помогаете сделать так, чтобы страсти улеглись.
— Что-то ты слишком уж циничен, Рэкли. Ты еще вроде не в том возрасте.
— Этот год тянулся очень долго. У меня стал хуже работать желудок, а вот красноречия зато хоть отбавляй.
— Я слышал, Кинделл сам попросил себе пожизненное. Я полагал, это должно облегчить твою боль.
Пять месяцев назад Роджер Кинделл, который убил Джинни и расчленил ее тело, признался во всем в обмен на обещание пожизненного приговора. Выбора у него и у его адвокатов особого не было, ведь ему светила смертная казнь. С такими уликами, как черно-белые фотографии, на которых был запечатлен момент самого преступления, и следами крови Джинни на этих фотографиях, у Кинделла не было ни единого шанса избежать заслуженного наказания.
— Рэкли, Рэкли!
Тим вышел из оцепенения и посмотрел на Таннино, который сказал:
— Ты прав в одном. Мы не можем разыскивать его дочь, потому что она уже взрослая. Ничего противозаконного не произошло. Мы можем только по-тихому начать расследование ее исчезновения и посмотреть, какие варианты у нас появятся. Если ты ее найдешь, возможно, тебе удастся быстро и тихо ее задержать, и тогда мы все вернем к более важным делам.
— Хеннинг богат. Почему бы ему просто не нанять кого-нибудь, чтобы похитить ее?
— Во-первых, это незаконно. Во-вторых, все парни, которые этим занимаются, — бывшие военные или бывшие работники правоохранительных органов. Риск, что действия Хеннинга получат широкую огласку, слишком велик, а у него политические амбиции. Он вбухивает деньги в политику не просто за здорово живешь. Хеннинг уже почти отошел от дел, в городе он очень известен, скоро будут выборы в конгресс, а оттуда, возможно, ему удастся пересесть прямо в губернаторское кресло. А дело с похищением разрушит эти его мечты раз и навсегда. Ты на собственной шкуре убедился, что может сделать с человеком пресса.
—
— Здесь речь не только о политике, что бы ты там ни думал.
Хотя вся эта бюрократическая катавасия действовала Тиму на нервы, ему нравился ход мыслей Таннино. Таннино был оперативником, который поднялся по карьерной лестнице до административной должности. Иногда ему приходилось лавировать в мутной воде, но это совсем не значило, что ему нравилось это делать.
— Ты был одним из лучших моих судебных исполнителей. Вообще одним из лучших судебных исполнителей, что я видел за свою жизнь. И я боролся за тебя, когда дело запахло жареным. Да, я не все мог сделать, у меня были некоторые ограничения, но я боролся за тебя. И не надо все красить черной краской и выставлять меня полным дерьмом, ясно?! — Таннино на секунду остановился, чтобы перевести дух. — Пора уже тебе заняться чем-то более существенным, чем охраной склада какого-то вонючего металла. Давай восстановим тебя в должности судебного пристава. Я могу устроить тебя обратно в Академию, тебя полностью восстановят в правах. Да вы с Медведем сможете даже работать на пару, как в старые добрые времена. Я предложу тебе вполне приемлемый уровень зарплаты.
— Я полностью вернусь к работе?
Таннино вздохнул:
— Не буду врать, Рэкли. Вернуть тебя на службу на постоянной основе после того, что ты устроил в прошлом году, это все равно что пытаться запихать десять килограммов дерьма в мешок, рассчитанный на пять. Посмотрим, как повернется жизнь, но, скорее всего, это временно.
Таннино достал из ящика значок и 357-й «Смит-энд-Вессон» — любимое служебное оружие Тима — и положил все это на стол. Тим долго смотрел на значок и револьвер.
— Почему вы сначала не позвонили мне?
— Ты бы отказался. Мне нужно было, чтобы ты сначала встретился с родителями.
— Потому что Уилл Хеннинг такая выдающаяся личность?
— Нет, потому что они люди, у которых случилось настоящее горе.
— То есть вы готовы простить мне мои грехи на то время, пока даритель крупных сумм на политические нужды будет ценить мою помощь?
— Точно. И ты все равно хочешь принять мое предложение. Почему?
— Может, это прозвучит избито, Таннино, но я люблю нашу службу.
— Мне это не кажется избитым, Рэкли. Совсем не кажется.
Таннино пошарился в поисках формы заявления о принятии на работу, потом встал:
— Подними правую руку и повторяй за мной.
Сжав рукой свой 357-й «Смит-энд-Вессон» в кобуре, который оттягивал задний карман его брюк цвета хаки, Тим вошел в обшарпанное здание Ройбол, куда службу судебных приставов переселили из еще более обшарпанного соседнего здания. Здесь судебные исполнители тоже прописались временно, до тех пор, пока они наконец не переедут на третий этаж, где сейчас располагалась секретная служба. Этот переезд можно будет считать последним знаком признания заслуг приставов перед государством. Аккуратные ряды дешевых столов темного дерева с блестящими позолотой ручками и две перегородки, разделяющие комнату, совсем сбили Тима с толку. Он долго искал нужный ему проход. Ряд окон тянулся вдоль южной стены.