Программист для преисподней
Шрифт:
– О, вопросов у меня скопилось множество. Вы хотите сказать, что это и есть рай?
– Не весь, конечно. Это лишь центральная часть, здесь сосредоточена деловая активность. То, что в земных городах называется коммерческий центр или, на американский манер, даунтаун.
– Деловая активность. Помилуйте, Ираклий Андреевич, что вы имеете в виду под деловой активностью в Раю?
Ираклий Андреевич подошел ко мне и взял меня под руку.
– Давайте немного прогуляемся, а по дороге я вам расскажу все по порядку.
Я как-то не привык гулять под руку с мужчинами, но понял, что для моего сопровождающего это вполне обычный способ передвижения, и не стал возражать.
– … и таким образом вы видите, что для творческой работы и занятий бизнесом, существует, кроме денег, множество других побудительных мотивов.
Мне неловко было переспрашивать с первых же минут нашего знакомства, поэтому я решил отложить это на потом, а сам стал слушать дальше. Ираклий Андреевич тем временем продолжал.
– Вы, возможно, обращали внимание, что за небольшим исключением, описание Рая в большинстве религий достаточно условное. В отличие от Ада, пребывание в котором всегда описывается тщательным образом, с душераздирающими подробностями предстоящих мучений. В этом есть своя логика. Наказание должно быть конкретным
– Простите, что перебиваю вас, – прервал я Ираклия. – Я только что прибыл из тех самых мест. И я бы предпочел поговорить с вами о Рае, а не о месте своей работы и проживания. Временных, как мне хочется надеяться.
– Временных, конечно же, временных, дорогой мой Александр Леонидович. Вы ведь живы, а значит – у вас все временно.
Вот так успокоил, подумал я. Вслух же сказал другое.
– Как же вы выходите из положения?
– Индивидуальный подход, а как же иначе. Каждой душе создаются подходящие для нее условия. В ряде случаев, применим и групповой метод. Там все действительно решается достаточно быстро и просто. Давайте-ка, чтобы не тратить время попусту, мы и начнем нашу экскурсию с таких примеров. Закройте глаза, пожалуйста.
Я закрыл глаза и почувствовал, что меня буквально выдернули из окружавшего пространства, как пробку из бутылки, и через мгновение воткнули обратно, но уже в другую. Я осторожно открыл глаза.
Мы стояли на склоне, покрытом жесткой темно зеленой травой. Внизу, под нами, темнело серое холодное море. Волны с шумом набегали на тонкую полоску такого же серого песка. На берегу стояли полусгнившие, разбитые волнами старинные ладьи. Когда-то здесь была пристань. Теперь от нее остались лишь несколько торчавших из воды деревянных свай.
Возле причала, в песок был вбит высокий столб. На столбе криво висела табличка с надписью готическими буквами: «Добро пожаловать в Асгард – жилище богов!». От пристани вверх по склону вела тропинка, почти заросшая мхом и травой. Возле начала тропинки в землю был вкопан еще один столб. На нем был указатель со стрелкой и надписью «чертог Вальгалла – последний приют павших воинов».
Я повернулся вслед за стрелкой и увидел, что тропа ведет к огромному замку. Древняя каменная крепость поражала, прежде всего, своей основательностью. Широкие мощные стены, невысокие, но толстые башни по углам, и прочные ворота напрочь отбивали мысль о возможном штурме. С архитектурной точки зрения примечательной была только крыша замка, сложенная из старинных шлемов и щитов. Когда-то на щитах были рисунки, но погода и время полностью их стерли. Перед воротами замка протекала
Я вопросительно посмотрел на своего гида.
– Это Один постарался.
– Один? Скандинавский бог?
– Он самый. Верховный бог скандинавской сборной. Известный задира и пьяница. Ему стало скучно со своими подчиненными, и он придумал брать к себе в собутыльники души викингов, тоже не дураков выпить и подраться. Несколько веков он собирал здесь компанию из убитых воинов, затем передал Скандинавию в ведение христианского отделения, а сам заперся с собутыльниками и беспробудно пьянствует. У него собралась весьма примечательная компания единомышленников. В огромном зале накрыты столы с отборными, конечно по понятиям викингов, угощениями. В основном это зажаренные целиком быки и олени. У них главным критерием является количество. Но главное на столе это напитки. Говорят, Один научился гнать семидесятиградусный самогон, и теперь они забросили свой любимый эль и хлещут только его пойло. С утра там все чинно, благородно. У каждого есть свое место, согласно его прошлым заслугам. Самые прославленные сидят за одним столом с Одином. Все едят и пьют, поют песни, и по очереди рассказывают истории о своих прошлых подвигах, то есть кого, где и как они зарезали. К вечеру все напиваются до свинского состояния, достают топоры и начинают выяснять отношения. К полуночи в живых остается едва ли половина, остальные, изрубленные в лапшу, валяются на полу. Вдрызг пьяные победители чуть позже тоже валятся рядом с трупами и засыпают. За ночь все приходят в себя, раны заживают, отрубленные конечности и головы отрастают заново. Утром все похмеляются, усаживаются за стол, и веселье начинается сызнова.
– Крепкие, однако, ребята, – только и смог сказать я.
– Кремень, а не люди, – согласился Ираклий Андреевич. – Один для себя же и старался. Теперь таких больше не делают.
Я несколько минут постоял перед замком, оглядывая все вокруг. Когда мое любопытство было полностью исчерпано, Ираклий Андреевич предложил мне снова закрыть глаза. Теперь путешествие воспринималось совсем легко. Когда я открыл глаза, передо мной стоял настоящий восточный дворец из сказок «Тысяча и одна ночь». Ажурные башенки, крытые переходы, внутренние дворики. Таким я и представлял себе настоящий дворец из арабских сказок. Вывеска над входом гласила, что это рай для истинных праведников, исповедующих при жизни мусульманство.
Праведники проводили время весело. Треньканье множества дутаров сливалось с пьяными криками постояльцев. С завидной регулярностью раздавались стоны лишаемых девственности красавиц пери. Я не стал использовать свое умение видеть сквозь стены. Мне и так все было ясно.
– И это праведники? Как же тогда отдыхают просто безгрешные?
– Чуть тише. Поменьше музыки, вино послабее, никаких наркотиков. И всего сорок гурий на брата.
– А здесь?
– Здесь их семьдесят две, это категория люкс. Плюс отборный гашиш. Мы оборудовали все в точности, как они просили.
– Семьдесят две. Откуда такая точность?
– Не знаю, – усмехнулся Ираклий Андреевич. – Это не наша инициатива, это было их главное требование. Видимо кто-то еще при жизни на Земле самостоятельно подсчитал. Представляете себе такого экспериментатора?
– Да, уж. Он видимо был очень сексуально озабочен. И этот бесконечный бардель они называют раем? По мне уж лучше наша тюрьма. После такого зрелища я целую неделю буду с удовольствием смотреть рекламу стиральных порошков.