Программист для преисподней
Шрифт:
– Эк вас зацепило! Не переживайте, вас сюда и не пустят. У вас не тот склад ума. Но в основном вы правы. Те кто здесь развлекаются – это просто жрущая, пьющая и спаривающаяся протоплазма.
– И к чему все это?
– А вы, по-прежнему пытаетесь во всем искать смысл. Кроме смысла есть еще правила, которые мы соблюдаем. Им было обещано, и они получили. Здесь находятся именно те, кто на большее не способен. Согласитесь, надо же их куда-то деть? Это не самый плохой вариант. Клиенты довольны и никому не мешают. Заодно и избавляют нас от дополнительных хлопот. С ними только одна
Я повернулся в указанную им сторону, и увидел, что недалеко от дворца стоит фабрика. Судя по внешнему виду это было какое-то сложное химическое производство. Из ворот выходила нескончаемая вереница женщин.
– Биороботы высокого класса, – объяснил Ираклий. – Интеллект им особый не требуется, важны только физические показатели. К сожалению, в последнее время фабрика не справляется с нагрузкой, и уже рассматривается вопрос о строительстве дополнительной.
Ираклий Андреевич взглянул на меня.
– Подобные узкопрофильные отделения имеются для фанатиков всех религий. Хотите продолжить осмотр или вернемся в центр?
– Кажется, я уже получил представление об этих – как вы их назвали, узкопрофильных? – отделениях. Давайте вернемся к главному. Я так и не понял, что же у вас происходит с душами? Только сначала, заберите меня отсюда, пожалуйста.
Мы снова очутились в центре. На этот раз мы сидели в легких плетеных креслах перед небольшим столиком на тенистом зеленом бульваре. На столе стояло две чашечки с кофе.
– Все не так уж и сложно, – Ираклий Андреевич отпил из своей чашечки, прислушался к ощущениям и довольно кивнул. – Фанатиков, которые твердо и наперед знали, что именно они будут делать в Раю ничтожно мало. Подавляющее большинство душ, попадая к нам, не имеют ни малейшего представления о том, что их может здесь ожидать. А счастье – понятие сугубо личное и индивидуальное. Ну как спрашивается, можно сделать душу счастливой, если она и сама этого не знает? Поэтому все устроено следующим образом. Душам предоставляется возможность просто продолжать привычный образ жизни. Тем, кому он не нравился, могут выбрать любую другую жизнь. Человек сам выбирает по своему вкусу жилье из существующих на земле аналогов, или строит что-то свое, новое. Вы видели эти новые здания. Попадаются весьма интересные, но в основном ужас, конечно. Страшная безвкусица. Но, мы терпим. А из существующих, я думаю вы тоже обратили внимание, что далеко не все мечтают жить в Лувре или президентском люксе Хилтона. Именно эти люди в первую очередь и представляют для нас интерес. Но об этом чуть позже.
– Так что же, выходит я целую вечность опять буду составлять программы? Да еще под Windows?! Если конечно я попаду сюда, – добавил я осторожно. – Ну нет. Лучше в мою тюрьму, я как-то уже сроднился с ней.
Ираклий Андреевич допил кофе и поставил чашечку обратно на стол. Он прищурясь посмотрел на меня и сказал.
– А ведь вы трудоголик, Александр Леонидович. Подумайте хорошенько об этом на досуге. И не принимайте все так близко к сердцу. Вы ведь пока живой человек. Вот и живите себе и радуйтесь жизни. А что будет потом? Вот потом
Он достал из кармана жилетки часы и открыл их.
– Ну вот, – сказал он. – Пора обедать. Вы не откажетесь отобедать со мной?
– С удовольствием, – ответил я. Только теперь, я сообразил, что мы путешествовали значительно дольше, чем мне показалось и я успел основательно проголодаться.
– Тогда двинемся. Да! – воскликнул он. – Чуть было не забыл. Боюсь, что у вас сложилось несколько превратное представление о том, что получают в Раю те, кому было обещано. Давайте-ка, сейчас заскочим на пару минут в одно место. Только прошу вас, ведите себя тихо, я не хочу им мешать.
– Кому? – спросил я заинтриговано.
– Узнаете, – коротко ответил Ираклий Андреевич. – Закрывайте глаза.
Я закрыл глаза. Мы перенеслись. Еще не открывая глаза, я услышал, какая вокруг стоит тишина. Она не была абсолютной, совсем нет. Здесь был и шелест листвы, и далекое пение птиц, и даже редкое кваканье лягушек. Но все равно вокруг было ощущение спокойной тишины. Меня наполнило предчувствие, что сейчас я узнаю что-то важное и бесконечно значимое для меня. Я осторожно открыл глаза.
Передо мной лежал заросший камышом пруд. На другом берегу раскинулся сад. В саду росли вишни, которые начали зацветать. Мне подумалось, как, наверное, приятно гулять с любимой в таком саду. В глубине сада стоял дом. Своим обострившимся зрением я разглядел как старый слуга, медленно ходит по дому и расставляет подсвечники – скоро должен был наступить вечер. В комнате склонился над письменным столом худой, темноволосый человек примерно лет тридцати восьми. Он что-то писал гусиным пером. Красивая женщина сидела в углу с вязанием, и временами с любовью смотрела на него. Я, пораженный тем, что увидел и кого узнал, повернулся к Ираклию Андреевичу.
– Это он, Мастер?
Ираклий Андреевич молча кивнул. Я хотел еще что-то спросить, что-то сделать, но вдруг мир передо мной раскололся на части, затем вновь соединился. Мы находились в красиво убранной столовой. Большая светлая комната выходила окнами в цветущий вишневый сад. Я спросил с надеждой:
– Где мы? Неужели у него?
Ираклий Андреевич отрицательно качнул головой.
– Нет. Его нельзя беспокоить. Я создал этот сад, только чтобы поднять вам настроение. А то, я смотрю, вы начали киснуть. А ведь наш разговор еще не окончен.
– Да нет, я в порядке. Просто я… Даже не знаю, как мне сформулировать свои ощущения.
– Вот ничего и не говорите. Отдохните. Вы у меня в гостях. Сейчас мы с вами пообедаем, а потом погуляем по этому дивному саду. Там и закончим нашу беседу. А теперь, прошу к столу, закусим.
Обед был сервирован в знаменитых русских традициях, безвозвратно утраченных с наступлением двадцатого века. Для начала мы подошли к закусочному столу – небольшому столику, заставленному водками, всевозможными настойками в крохотных графинчиках и классическими русскими закусками. Я с любопытством наблюдал, как Ираклий Андреевич разлил водку в два серебряных стаканчика, взял небольшую тарелку кузнецовского фарфора и положил себе икры и балыка. Потом последовал его примеру.