Прогрессоры

Михайловский А.

К тому времени, как я угомонила мадмуазель Люси, в автобусе в основном уже наступила тишина, ученики успокоились, и только изредка раздавались отдельные всхлипывания.

– Русская ударила Воблу по морде!
– донесся полушепот откуда-то из середины салона, и в этой фразе явственно звучало восхищение.

Кажется, это был Роланд Базен, мальчик из выпускного класса, который запомнился мне тем, что во время праздничных забав постоянно оказывался среди самых активных заводил.

– Вот здорово!
– отозвался звонкий девичий голос, - так этой суке и надо!

А вот это уже Патрисия Буаселье, высокая фигуристая шатенка, одноклассница

и, кажется, подруга Роланда, привыкшая всегда всем все говорить прямо в лицо. Замечательная девица - жаль только, что с такими привычками в нынешней толерантной Европе ей придется весьма и весьма несладко.

Несомненно, мадмуазель Люси слышала все эти возгласы, узнала голоса учеников, и теперь их ждут определенные неприятности. Ученик выпускного класса - существо уязвимое, и всегда существует возможность существенно затруднить ему доступ к бакалавриату, а значит, к высшему образованию - и следовательно, к дальнейшей высокооплачиваемой работе.

– Ладно, - прошипела она мне в лицо, вытаскивая из набрюшника сотовый телефон, - с тобой я еще разберусь. Сейчас главное - связаться с полицией и вызвать помощь...

Но и ее сотовый телефон, и мой, телефоны учеников - все они показали полное и прискорбное отсутствие сети, как будто разом отключились все существующие операторы.

– Ну что ж, - сказала мадмуазель Люси, пытаясь скрыть свою досаду, - очевидно, за помощью придется идти пешком. И сделаешь это ты, моя дорогая - вместе с теми двумя молодыми придурками, которые посмели облаять меня своим поганым ртом. И если у вас получится привести сюда полицию, то, быть может, я прощу вас и не буду сообщать о том насилии, которое вы применили по отношению ко мне. А теперь идите, и без полиции не возвращайтесь!

Первым делом, собираясь в дорогу, мы надели на себя все теплые вещи, взятые в эту поездку, потому что через выбитое лобовое стекло в автобус тянуло ужасным холодом. К счастью, при мне были куртка-ветровка, толстый свитер и джинсы, заправленные в полусапоги, поэтому я могла чувствовать себя вполне уверенно, но Патрисии, обутой в легкие туфли, в пальто-пончо, юбке и чулках, должно было прийтись гораздо хуже. Едва только мы собрались выходить, как я почувствовала, что меня дергают за рукав.

– Мадмуазель Ольга, - по-русски сказала мне еще одна ровесница Роланда и Патрисии по имени Марин, - мне обязательно нужно пойти с вами...

Марин, а на самом деле Марина Жебровская, подобно мне, происходила от людей, почти век назад выброшенных из России революционной волной, и, подобно нашей семье, ее родители сохраняли верность той России, которую когда-то потеряли их предки, для нашего поколения ставшей уже какой-то призрачной сказкой, ведь с той поры минуло сто лет и не было никаких оснований надеяться на то, что русский народ очнется и позовет на трон династию Романовых. А родители Марины верили именно в это, и то же самое внушали дочери. Хотя все это глупости, и было глупостями еще сто лет назад, когда Кирилл Владимирович объявил себя императором в изгнании. Но впрочем, девочка в этом не виновата, и не стоит над ней смеяться. Кстати, одета она, подобно мне, в джинсы, свитер и тяжелую куртку из натуральной черной кожи, а потому ко всяким походам приспособлена намного лучше, чем несчастная Патрисия.

Впрочем, та тоже наотрез отказалась оставаться - то ли потому, что не хотела расставаться со своим парнем, то ли из-за нежелания оказаться в полной власти мадмуазель Люси. Бедняжка - ведь на

улице очень холодно, а она одета самым неподходящим образом. Последнее, что я сделала перед тем, как выйти из автобуса - пошарила в бардачке у водителя и вытащила оттуда мощный аккумуляторный фонарь. Видела, как он им пользовался перед тем, как мы выехали в обратный путь. Водителю этот фонарь больше не понадобится, а нам очень даже пригодится.

Выбирались мы из автобуса с некоторыми затруднениями. Прямо по правому его борту, почти вплотную к двери, оказалось еще одно дерево, и нам с Роландом пришлось открывать эту дверь с изрядными усилиями, сдвигая ее назад.

Снаружи было холодно и сыро - значительно холоднее, чем было раньше, когда мы выезжали из Пойяка, к тому же, кажется, недавно прошел дождь, и вся трава и кусты были покрыты каплями воды. Посветив себе под ноги, мы обнаружили поразительный факт - дороги там нет, более того - судя по всему, ее там никогда и не было. Подивившись, мы прошли чуть назад по тормозному следу нашего автобуса и обнаружили то место, где он обрывается, будто отрезанный ножом на мокрой траве... Еще мы выяснили, что находимся на травянистом склоне холма, поросшем редкими раскидистыми соснами, в одну из которых, будто появившись прямо из воздуха, вписался наш автобус - и это было все! Что за чертовщина... Как такое могло произойти?! Как ни метался мой мозг в поисках объяснения этого феномена, ответа не было.

Уже тогда у меня было предчувствие, что наше положение куда тяжелее, чем казалось первоначально, и что возвращение домой откладывается надолго, если не навсегда. О своих соображениях я ничего не стала говорить сопровождавшим меня ребятам - мне вовсе не хотелось, чтобы они окончательно пали духом; да и предчувствия - это не факты, и в них еще надо очень тщательно разбираться. Кроме того, Патрисию била крупная дрожь, ей было холодно, но она наотрез отказывалась возвращаться в автобус - будь проклята эта Вобла, то есть мадмуазель Люси...

Немного посовещавшись, мы решили подняться по склону на вершину холма и оттуда осмотреть окрестности. На предмет - есть ли в этом окружающем нас непроглядном мраке хоть один живой огонек - в смысле освещенные окна дома, костер или даже фонарь. Если он есть, то мы его обязательно увидим.

Так мы и сделали. Подниматься на холм было не особенно тяжело, но туфли Патрисии, не приспособленные для таких прогулок, постоянно вязли в холодном мокром песке, и я поклялась что мадмуазель Люси обязательно заплатит за это издевательство над человеком - ведь есть же в этой стране, куда нас занесло каким-то неведомым способом хоть какие-нибудь власти, способные привлечь к ответственности эту злобную стервь.

До вершины холма (или того, что за нее можно было принять в темноте, потому что подъем прекратился), мы поднимались почти час, на ощупь скитаясь среди деревьев и густых спутанных кустарников, при этом лишь изредка подсвечивая себе фонарем. А идти-то там было метров двести или триста - но зато какие это были метры и в каких условиях... Или мне просто показалось, что мы поднимались целую вечность? И вот наконец мы были там, где корабельного типа сосны возносили свои вершины к темному небу. Было очень холодно, из рта шел пар, но мы, поддерживая несчастную Патрисию, уже стояли там, куда стремились. Но и тут нас ждало разочарование - стволы сосен перекрывали обзор практически во все стороны и опять не было видно не зги - видимо, напрасно мы поднимались на этот холм.