Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
– Странно… очень странно… из-за такой ерунды такая потеря крови, – он заглянул в лежащие на тумбочке бумажки, – притом, что свертываемость в полной норме. Как Вас угораздило-то?
– Сама не знаю. Случайно смахнула нож с тумбочки и поранилась.
– И что дальше?
– Тут же схватилась за ранку и чувствую, что джинсы уже мокрые. Как ни пыталась остановить сама, не смогла и позвонила знакомому.
– А скорую сразу вызвать не вариант было?
– Знаете, я как-то не подумала, что это настолько серьезно. Ранка-то маленькая совсем. По сути – царапина.
– Станислав Андреевич, а Вы,
– Мне-то что?
– Как что? Кровушкой-то с барышней поделились по-царски!
– Вы ж знаете – от меня не убудет.
– Знаю-знаю, но все ж предлагаю Вам ночь провести у нас. На всякий случай.
– Ни к чему. Я в полном порядке.
– Как скажете, – рассеянно проговорил Петр Иванович, еще раз пробегая глазами бумажки лежавшие на тумбочке. – Препараты все хорошо переносите? – спросил он у Иры, поднимая глаза.
– Вроде да.
Он ненадолго вышел и вернулся со шприцем и ампулой.
– Что это? – спросила Ира.
– Ничего сверхъестественного. Рана ныть перестанет, и выспитесь, как следует, – ответил он и ввел ей в вену лекарство.
– - -
Утром на удивление самой себе Ира чувствовала себя замечательно. Она встала с кровати и прошлась. Рана немного ныла, но особого беспокойства не причиняла. Особое беспокойство причиняло то, что ее разрезанные и окровавленные джинсы использованию по назначению более не подлежали. Однако, вопрос Чернышевского «что делать?» стоял лишь до того, как Ира, к своей неописуемой радости, обнаружила, что ее родной мобильник на счастье с ней, и тут же набрала Генку.
– Доброе утро, Геночка!
– Ирчик! Ты жива! – завопил он.
– А ты что, надеялся от меня раз и навсегда отделаться?
– Во! И даже шутишь – значит, всё в порядке!
– Нет, Генка, не всё.
– Ирчик! В чем проблемы?
– Приезжай сюда – узнаешь. Надеюсь, ты в курсе, где я? А то для меня самой это тайна, покрытая мраком.
– В курсе, Ирчик, в курсе. Скоро буду.
Появился он на пороге палаты уже через пятнадцать минут.
– Ирчик! Как ты!
– Ген, все нормально за исключением того, что из палаты я выходить, к сожалению, не могу.
Она села и вытащила из-под кровати свои изуродованные джинсы.
– Мама дорогая! – воскликнул Генка.
– Вот именно.
– Что же ты сразу-то не сказала?
– Видишь ли, с собой у меня других нет, так что придется покупать новые.
– Так что же ты сразу не сказала?
– Ну сказала бы я тебе сразу, и что?
– Что-что – купил бы по дороге сюда!
– Ген, дамские джинсы – это не мужская рубашка. Тут знаешь сколько тонкостей?
– Ирчик, ты что забыла, что я на глаз целый кордебалет одевал?
– Чего их там одевать! Они все одинаковые!
– Так, Ирчик, зря ты сомневаешься в моих способностях, – отчеканил Генка и мигом исчез.
– Ген, подожди, дай я расскажу тебе, что мне нужно! – крикнула ему вслед Ира.
Генка просунул в дверь голову и, состроив гротескную рожу, сказал:
– Ни к чему!
Он вернулся через полчаса, протягивая Ире пакет:
– Меряй! – торжественно продекламировал он.
– Может, ты хоть отвернешься?
– Ой! Извини! – Генка жеманно отвернулся и добавил. – Если Гаров узнает, что ты в моем присутствии надевала штаны,
– Генка! Не паясничай!
– Как скажешь!
Ира влезла в джинсы и отметила, что сидят они идеально.
– Геночка! Ты гений! Дай я тебя обниму!
– Обнимай, только вот об этом Гарову ни за что не рассказывай!
– Договорились! Не расскажу!
Генка оглядел Иру со всех сторон.
– А ты классно выглядишь, Палладина! Так! Стой! – вдруг спохватился он. – А что ты собираешься делать?
– Как что? – удивилась Ира. – Лечить пораненную ножку.
– Это правда? – недоверчиво спросил Генка. – А то мне сейчас показалось – на одну минуту – что весь этот переполох с джинсами исключительно для того ты затеяла, чтобы удрать на фабрику. Тебе ж здесь вон халатик, я вижу, выдали!
– Генка! – воскликнула Ира. – Ты в своем уме? Какая фабрика? Я ж чуть не померла намедни!
– А джинсы тогда зачем? – подозрительно спросил Генка.
– Ген, ну не выношу я больничную одежду!
– Ладно… Смотри мне!
– Да, слушай, извини, ради бога…
– Что такое?
– Да что-то сразу не сообразила, может, ты мне кроссвордов каких принесешь, а то скучно.
– Ну конечно принесу!
Генка вмиг скрылся, и через пять минут Ирино желание было исполнено. Он уселся рядом с ней, и они немного поболтали, а потом Ира убедительно изобразила усталость, и Генка свалил. Ира немного выждала, повалявшись в постели, затем встала и выглянула в окно. Очень даже кстати выглянула – Генка стоял у центрального входа и курил.
– Не поверил… – задумчиво произнесла Ира, наблюдая за ним.
Генка ушел только минут через десять. Ира отвернулась от окна и тут же услышала доносящийся из коридора голос Петра Ивановича. Она быстро стянула с себя новые джинсы, спрятала их в тумбочку и легла в постель. Как раз вовремя – Петр Иванович зашел в палату. Он осмотрел ее ранку, поинтересовался самочувствием, измерил температуру, пульс и давление.
– Ну что ж, я думаю, дня через три Вы будете в полном порядке, – заключил он и, порекомендовав Ире все эти три дня сохранять полный покой, удалился.
«Как бы ни так», – подумала Ира и, лишь только его шаги растаяли в дебрях больничных коридоров, встала с кровати. Тут она обнаружила, что есть еще одна проблема с побегом – обувь. При ней были ее тапочки, которые своим внешним видом вполне сгодились бы в качестве уличной обуви в родном теплом Сочи. Здесь же столбик термометра вряд ли поднимался выше минус пяти, а всю поверхность тротуара покрывал утрамбованный слой снега. Ира извлекла из-под кровати свои старые джинсы и, порывшись в карманах, обнаружила четыре десятки и полтинник. «Хоть что-то», – заключила она, не имея понятия, как далеко от отеля она находится и сколько денег понадобится, чтобы добраться на такси. Тем не менее, она выскользнула из палаты и, стараясь не попадаться никому на глаза, покинула здание больницы. Расценки таксистов, по сравнению с родным Сочи, здесь оказались прямо пропорциональны температуре воздуха. Так что, когда Ира зашла в отель, четыре десятки продолжали покоиться в кармане. Она без проблем поднялась к себе в номер, оделась, как полагается, и на том же такси подъехала к новому, уже почти полноправному корпусу мебельной фабрики.