Прогулки по Петербургу с Виктором Бузиновым. 36 увлекательных путешествий по Северной столице

Перевезенцева Наталья А.

По берегу реки Крестовки

Во время этой прогулки Виктор Михайлович предался воспоминаниям детства. Оказывается, у него, как почти у всякого ленинградского послевоенного мальчишки, было, что вспомнить и о стадионе «Динамо», и о выезде на лодках в залив, и о купании на полупустых по будням пляжах. Иногда мне казалось, что Виктор Михайлович пересказывает… повести Вадима Шефнера, такими узнаваемыми были реалии. Только Шефнер рассказывал о довоенном детстве, а Бузинов – о послевоенном.

Из трех островов, создающих для петербуржца географическое пространство «Острова», Крестовский – самый большой. [78] Его площадь около 420 га. Он

и в море выдается значительно дальше, чем соседний Елагин. Но из трех островов он, пожалуй, «скромнейший». Может быть, из-за того, что остров этот – самый низкий из трех, и при любом, даже небольшом, подъеме воды в Невской губе он подтапливался или затоплялся.

Почему Крестовский (или Крестовой, как называли его вначале)? То ли от какого-то безымянного креста, воздвигнутого на острове, то ли от крестообразно прорубленных просек, то ли от озерца в форме креста. Первый историк Петербурга Андрей Иванович Богданов прямо признается: «Сей остров почему имя свое восприял… того неизвестно». [79]

78

Марков В. И. Кировские острова. Л., 1965.

79

Богданов А. И. Описание Санктпетербурга. 1749–1751. СПб., 1997.

Сначала Петр подарил остров князю Александру Даниловичу Меншикову, потом передумал и отдал своей сестре Наталье Алексеевне. Интересно, что нет (по крайней мере, мне не встречалось) подробного описания жизни царевны Натальи. Мы знаем, что она была любимой сестрой Петра, сторонницей его реформ, женщиной по тем временам весьма и весьма эмансипированной. Она увлекалась театром, сама писала пьесы и, переехав в Петербург, устроила, как и ранее в Москве, первый петербургский публичный театр. В петровские времена театр ведь был не только развлечением, но и средством воспитания, откликом на недавние события. Петр I вполне мог бы сказать: «Важнейшим из всех искусств для нас является… театр». Так, мекленбургский посланник Вебер вспоминал об одном из спектаклей 1716 года: «Царевна Наталья… устроила представление одной трагедии, на которое позволялось приходить всякому… Сама царевна сочиняла трагедии и комедии на русском языке и брала содержание их частию из Библии, частию из светских приключений…». Иногда в конце представления выходил оратор, который объяснял действие пьесы и произносил нравоучительный монолог. Ранняя смерть Натальи в 1716 году глубоко потрясла Петра. Он лишился не только сестры, но и верной помощницы.

Крестовский остров снова перешел к Меншикову. Наталья Алексеевна успела лишь выстроить здесь небольшой летний домик – в районе нынешнего Большого Крестовского моста через Малую Невку. Меншиков подошел к делу с размахом. Он благоустроил усадьбу, насадил большой плодовый сад. После опалы и ссылки Меншикова остров переходит в казну, и Анна Иоанновна дарит его в 1731 году графу Бурхарду Христофору Миниху. В России его иногда именовали «Христофор Антонович», потому и остров попытались переименовать в «Христофоров». Не привилось. Во времена Миниха на острове вырыли рыбный пруд и соорудили новый кабак.

После восшествия на престол Елизаветы Петровны и опалы Миниха Крестовский остров перешел к Алексею Разумовскому – любимцу и тайному мужу императрицы. Но Алексей Разумовский скоро передал остров своему брату Кириллу. Тогда на острове появляется первое каменное строение «охотничий замок». Автор его неизвестен.

Кирилл Разумовский сделал Крестовский остров одной из своих постоянных резиденций. Он жил здесь и зимой, и летом, давал роскошные празднества, обеды. Известно, что его посещала Екатерина II. Так 28 января 1772 года императрица «обедать изволила, где за столом играла музыка на двух кларнетах и валторнах с пением русских песен тремя мальчиками».

Из владений Разумовских Крестовский остров перешел в 1804 году к князьям Белосельским-Белозерским.

Они вели свое происхождение от Рюрика, и далее от правнука последнего князя Белозерского Гавриила Белосельского, прозванного так по его волости Белое Село в Пошехонском уезде. В 1799 году император Павел I повелел князю Александру Михайловичу Белосельскому, как старейшему в роде, именоваться князем Белосельским-Белозерским. Александр I закрепил это право за его потомками.

Белосельские-Белозерские владели островом дольше всех. Им остров обязан и благоустройством, и названиями некоторых улиц – Константиновский проспект, Еленинская улица. А были еще Эсперова улица, Ольгина – все это имена членов семьи Белосельских-Белозерских.

Первым владельцем острова из рода Белосельских-Белозерских стал Александр Михайлович, которого современники называли «князем-философом». Ведь его сочинение «Дианиология или философская схема познания» было отмечено самим Иммануилом Кантом. Он писал русскому князю «Вашему сиятельству суждено было разработать то, над чем я трудился в течение ряда лет…».

Не чуждался князь и изящных искусств: сочинил довольно смелую оперетту «Олинька», слушая которую дамы смущенно прикрывали веерами зардевшиеся лица. Пописывал Александр Михайлович и чувствительные стихи, например эпитафии своим умершим слугам.

Под камнем сим лежит признательный Василий:Мир и покой ему от всех земных насилий…И что есть человек? – Горсть пыли и водицы.

Судьба милостиво обошлась с князем. Его ценили императоры, он унаследовал от предков значительное состояние, два раза выгодно и счастливо женился, дети его были красивы и талантливы. Особенно Зинаида (в замужестве Волконская), которую Александр Пушкин назвал «царица муз и красоты», и за которой ухаживал сам император Александр I.

Крестовский остров. Пристань на берегу Малой Невки у дворца Белосельских-Белозерских. 2014 год

Белосельские-Белозерские были одним из богатейших родов России, и, конечно, имели средства на благоустройство Крестовского острова. Был перестроен в стиле барокко Охотничий замок. Автор проекта – Андрей Иванович Штакеншнейдер, построивший, как мы знаем и дворец Белосельских-Белозерских на углу Фонтанки и Невского.

То ли учитывая вкусы заказчиков, то ли руководствуясь собственными пристрастиями, Штакеншнейдер и в городском дворце на Фонтанке, и в летнем на Крестовском, использовал приемы елизаветинского барокко, переосмыслив их на современный лад. С роскошью фасада летнего дворца гармонировало не менее роскошное внутреннее убранство. В 1913 году журнал «Столица и усадьба» писал: «Массивные центральные двери главного подъезда ведут в обширную переднюю, стены которой сплошь завешаны охотничьими трофеями… Из передней вход в ротонду, или семидверную комнату, которая является центром дома, в ней нет окон, и освещается она только верхним светом. Семь дверей ведут в различные апартаменты, расходящиеся по радиусам. Чтобы найти выход из этой заколдованной ротонды, надо помнить, что он приходится как раз против камина. Сверху спускается хрустальная люстра, и тихий звон ее хрусталя усиливает таинственное впечатление. Двери налево ведут в обширную столовую, стены которой украшены портретами предков. Пышные парики екатерининских вельмож чередуются с узкими мундирами александровской эпохи…». Упоминается в статье и библиотека, где на полках стоят больше тысячи больших и малых томов, и большая белая гостиная с видом на Малую Невку, и зимний сад. А на втором этаже «маленькие уютные комнатки напоминают скорее мансарды старых помещичьих домов». Не были забыты журналом и парк вокруг дворца с круглым прудом и двумя островками посередине, и французский садик с регулярной планировкой перед южным и восточным фасадами здания.