Прогулки с Бесом
Шрифт:
– Итог?
– Ни Израиля, ни арабского мира. Останется торжествующая женщина - Европа!
– Похоже на прошлые деяния великой заокеанской державы.
– Чему удивляться? Откуда "заокеанская держава" вышла? Разве не из Европы?
И опять одолевают бесовские фантазии:
– Война окончена, нет её, забудем о ней. Оставим только работников железной дороги: немцев и русских. Одни - хозяева, другие - работники. Одни командуют, другие - выполняют команды. Какой бы у них был язык?
– Естественно, немецкий! Какой ещё? Они бы принудили подчинённых
– Уверен? И никто из "повелителей" не стал бы интересоваться языком покорённых? Думаю, что они изобрели бы что-то среднее между языком аборигенов и своим. На манер "идиш".
– Каким языком сорок лет общались побеждённые немцы с русскими победителями? На русском. Каков процент советских оккупантов выучил немецкий язык для общения с побеждёнными? Вникать в суть подобных "заносов" не желаю - заметил бес и умолк.
Глава 81.
Оккупационная школа для сестры.
Многим запомнилась зима сорок первого дробь второго. Вёл бы дневник, если бы знал грамоту? Нет: многое в происходящем вокруг не понимал.
"Великая автоматика": грамота приходит вместе с пониманиями, а если нет пониманий окружающего - зачем грамота?
Или ничего сложного вокруг меня не происходило, или происходившее не касалась по причине: не понимал. Всё вроде бы затихло и вошло в какую-то "колею". Пусть и "оккупационную", но колею. Всё было просто и понятно: кое-как пропитаться, что-то надеть на тело и чем-то изгнать холод из старой монашеской кельи. Тепло нагонялось вечером, перед укладыванием в "логово".
Низкий поклон Неведомым Силам с одновременным протестом:
поклон - за ужасную память,
протест - за отказ дать просветление:
– "Великие, для чего мне это? Смысл"?
С дозволения оккупационных властей аборигенам разрешили открыть школу. Сегодня многое известно о прошлых школах, но нет ответа на простой вопрос: для чего, для какой цели захватчики собирались дать "недочеловекам" минимум знаний. Чтение, письмо не далее подписи и счёт до пятисот. Хватит!
И ни одна "умная" немецкая голова не взяла в расчёт соображение:
– Обучившийся начальной грамоте абориген может далее и сам обучаться! Было бы желание, а знания он найдёт самостоятельно!
– сегодня мальчиков и девочек насильно учат, но от стараний педагогов число "вундеркиндов" на тысячу школьных голов не увеличивается.
Кем были организаторы школ для оккупированных русских детей, какие у них были имена и фамилии? В каком разряде "врагов страны советов" они числились многие годы, и к какому "лику" сегодня причислить их?
Для разрешения вопросов нужны исследования, но и без таковых можно именовать "вражескими приспешниками". Редкостная ситуация:
люди, учившие детей грамоте, были "врагами народа" и назвать их "патриотами России"
– Твоё дело считать их кем угодно, но они мне симпатичны! Обучать детей грамоте в смутное и ужасное время - такое на героизм тянет! Всегда, в любых условиях нужно учить детей! Даже и бесплатно! Как всегда...
Родители согласились, и кое-как обрядив сестру, послали учиться. Школа располагалась на другом конце города, а это немалые километры ногами. Сестре было десять лет.
Что есть школа? Прежде всего место, где учат письму, чтению и счёту.
– И не только. Хватало "храмов науки", где на слабые детские умы невинными песенками вешали "высокие идеи"
– Знаю одно: сестра быстро и хорошо освоила чтение, а вмешивались захватчики и давили на педагогов предложениями усиленно заниматься немецким языком и прививать советским детям чуждую культуру не известно. Пели русские дети "Дейчланд, Дейчланд юубер алес", или ограничивались изучением русского языка и счётом с помощью международной цифири? Висели в классах на стенах портреты фюрера?
Эх, ну почему меня не отправили в школу, где найти хотя бы единого врага-учителя той школы!? Кто платил учителям "серебряники"? И сколько? Больше нынешних, меньше?
– Какие учителя? Столько не живут, оставь мечты.
– Танковую дивизию рагромил - и нет её, пропала, забыли сборище ползущего железа, а школа аборигенам опаснее танков. Врагами были не учителя, во врагов превращались малолетки с памятью "начальной грамоте обучился в оккупацию" Память притормозить можно, отключить в нужном месте, а как быть с подробной биографией? Признаваться, что два месяца познавал грамоту под "пятой врага"? И куда в таком разе летит страшилка "враги идут убивать русских?"
– Нехорошие выводы напрашиваются, неприятные...
– и не один...
"Изгнать ненавистного врага с захваченной советской земли"!
– лозунг правильный с двумя позициями: одни провозглашали, другие выполняли призыв и не менялись местами. Кто больше думал о "захваченной земле" до сего дня выясняют. Как думаешь, чем страшна всякая оккупация?
– "Актами насилияем оккупантов над мирным населением. Жестокостями и преступлениями"
– Это вторично. Всякая оккупация и до сего дня опасна привыканием и приёма вражеской культуры. Дольше оккупация - больше взаимног понимания. Потому-то "верха" и не считались с потерями в людях при освобождении захваченной территории. Но о своём страхе помалкивали.
– Прибалтам "закон" годен?
– Годен с условием: к хамству привыкнуть невозможно.
А что учителя? Жизненный цикл заканчивался, уходить пора, хранителями памяти оставались обучаемые дети. Вопрос: "что думали повзрослевшие ученики через годы об оккупантах когда всё "вернулось на круги своя" и на них обвалили поток информации "о злодеяниях врагов на захваченной территории", как верить в зверства, когда на себе не испытал? И как воспринимали документальные кадры о лагерях Рейха? Да, держат людей за колючей проволокой, но за что, за какие преступления?
– вопрос остаётся без ответа.