Прогулки с Бесом
Шрифт:
А молодой Dummkopf наплевал на армейские инструкции, навёл ствол на пожилую хозяйку занимавшуюся огородом, и нажал спусковой крючок... Играючи, или дурачок в военной форме испытывал ненависть пожилой русской женщине? С чего так, от какой мудрости и без нужды сделал?
Русские инструкции пользования огнестрельным оружием предупреждают: "не заряженное ружьё раз в году стреляет!" - в немецких руководствах предупреждение о стрельбе из незаряженного оружия отсутствовало, произвести выстрел из оружиф с пустым казёнником невозможно!
Явилась вражеская военная медицина, своей оккупированные не имели, осмотрела раненую и развела руками:
– Безнадёжна...
Легенда повествует, будто командир того солдата спросил раненую "какого наказания достоин подчинённый?" на что умирающая ответила:
– И у него есть мать...
Годы жила история без объяснения слов умирающей "и у него есть мать...", и только с приходом Беса появился ответ:
– Когда-то и в его мать выпустят пулю...умышленно.
Почему история с убийством русской женщины проходит "легендой"? Ответ прост как три копейки:
– Такого не могло быть ни при каких условиях, недопустимо, чтобы вражеский командир спрашивал как наказать подчинённого, ни один "мастер слова савецкого прошлого" не позволил вражескому командиру открывать рот и выпускать такой вопрос! Как сравнивать судьбу немецкого солдата с жизнью пожилой аборигенки!?
Рекомендованный финал истории: "вражеский солдат,
фашист, досылает второй патрон, стреляет и прекращает мучения русской женщины" Кинематографично и в тему, а вражеские опросы выдумка, военная лирика.
Глава первая.
.
Монастырские пекарни.
Много сказано устно и письменно о продукте, без коего жизнь русского человека немыслима: хлебе.
Война дала название хлебам: "солдатский", "тыловой", "блокадный и "оккупационный"
О первых трёх хлебах ничего не скажу, не знаю, не едал, а оккупационному пропою гимн высокими словами моей библиотеки.
– И в мою наведывайся, не забывай.
Однажды Курт угостил куском своего, немецкого, хлеба светло-розового видом в упаковке из прозрачной... бумаги!
Бумага прозрачной не бывает, а эта прозрачна, как стекло и гибкая как бумага...комкается, не колется. Не могло быть такого, но оно есть, можно разглаживать... но гладким не делается... Хлеб был ниже обёртки, случай, когда информация о продукте питания уступала место сведению о упаковке.
Немецкий хлеб был съедобный, но не вкусный. "Пресный", как о нём отзывались взрослые. Спросите тех, кто помнит вкус немецкого хлеба дней оккупации - и получите ответ "немецкий хлеб не имел вкус", а кто-то и добавит:
– Трава травой, хлебом грешно называть... с опилками - аборигены были уверены: к обычной муке из
Если допустить фантастику о снабжении оккупированных хлебом немецкой выпечки - проект провалился на первой сотне килограммов продукции по причине невкусности основного продукта питания. Оккупированные граждане, уверен, попросили бы оккупантов отоварить мукой:
– Мы вам покажем, как настоящий хлеб выпекать!
Хлеб, что пекли женщины монастыря, и хлебом назвать было трудно, но это был всё-таки хлеб наш хлеб!
Если сегодня любому кондитеру задать вопрос:
– Что нужно на выпечку кондитерских изделий?
– первым и основным ингредиентом назовётся мука, без муки хлеба не бывает, и это одно из заблуждений настоящего времени. В монастырском хлебе оккупационных лет, пользуясь терминами мира науки, мука присутствовала как "следы" оккупационных дней, если пользоваться терминами научного мира, мука определялась, как "следы".
Двуногое и вертикально ходящее существо из высших
приматов (человек) в стадии роста, после сна желает чем-то условно съедобным наполнить пищеварительный мешок (желудок). Если состоятельные люди и до сего дня думают о том, что скушать редкого и необыкновенного - у нищих в таком случае простор шире:
– Что-нибудь съесть!
Нежданно пришло понимание вопроса долгой живучести и здравия нищих: в мире живых их держит аппетит. Есть аппетит - будет стремление найти способ удовлетворения желудка, моего ненасытного зверя, избавьте от заботы о пропитании - заскучаю от безделья, захирею и умру! Старые люди потому и умирают, что их оставляет аппетит. Потерять аппетит, великий двигатель жизни - потерять всё. Проверьте этот простой и понятный закон на братьях наших меньших: заведите пару рыжих котов и кормите их "от пуза", обильно, то есть. Купите килограмм хорошей рыбки, накормите хвостатых до отвал", а рыбьи головы, если проживаете в частном секторе, отправьте на огород удобрением.
И будь я проклят, если через пяток минут кто-нибудь из ваших котяр не принесёт рыбью голову в дом и не расположится продолжатьтрапезу на выстланных чистых половичках! При этом на рыжей морде увидите океан довольства:
– Я - добытчик!
– Ненасытная рыжая морда, плохо накормил?
– не задавайте коту вопросов. Что кот? Охотник, добытчик и я недалеко ушёл от рыжего любимца в устремлениях добыть пропитание телу.
Верхом оснащённости семейной пекарни оккупационных дней
выступали два простых и необходимых редмета домашнего хозяйства: мясорубка и дежа. "Дежка", как нежно называли женщины главную ёмкость в производстве хлеба, Дежа-мать носила хлеб в себе. Набрал "дежа" программа удивилась и подчеркнула слово красной волнистой чертой: "нет "дежи" в моём словаре, и не было, не держу за ненадобностью"
– Простим машину, дежа живёт в твоём словаре, он древнее машинного, отпусти грех железке, не первой свежести техника.
"Прости ей, господи, грерх неведения", будет великое чудо, если ныне один из тысячи молоди ответит "что есть дежа" Дежавю знают, но о деже ничего. Дежу не грех записать в телеигру "Как обогатиться отгадыванием загадок" Интересная игра, где дяди и тёти могут, если не полные дураки, выиграть аж сто тысяч! А ведь иной, более нужной вещи, чем дежа, в прекрасное оккупационное время, не было.