Прогулки с бесом
Шрифт:
– А если исписавшийся не знает "закон лося"? И допустимо сравнивать писателя с лосем?
– Почему нет?
– Ну, как же... человек, поди... мыслящее создание...
– И лось мыслит, но о чём никто не знает...
– Нарываешься? Вымахиваешься? Ведь припомню!
– Отложи мщение на потом, а сейчас набирай: "исписался" сидит в самовнушении, и начиная очередную, ненужную писчую работу автор против желания попутно заражается мыслью:
– Сделаю ещё один шедевр - и конец, брошу писать!
– из всех пыток надёжно фиксируется в мозгу "конец",
– Лекарство против "исписался" есть?
– Против всякой болячки есть лекарства, только о них знать надо и правильно применять. Садишься писать - включай: "напишу задуманное - а там займусь следующим, не менее важным и более интересным вопросом". "Исписался" не значит "всё сказал", "исписался" часто бывает "есть что сказать", только лень шевелить мозгами и пальцами. Не менее страшный враг, чем "исписался" - ужасный, убийственный и безответный вопрос "на хер кому нужны мои писания"? Грубо, но о каких нежностях речь, если на бывшего плодовитого писателя сваливается литературная немощь? Есть такая, не лучше обычной импотенции. Накал страстей на литературной тропе не уступает военным, но потерь в живой силе и технике не случается. Кражи идей и мыслей бывают, воруют, но до кровопролитий не доходят.
Прогуливаются две субстанции, одна из которых - пока живой человек с начальным образованием и сущность, коя при вселении отрекомендовалась "бесом". Длительное время пара из сущности невыясненной природы и человека (автор) полных двенадцать лет делала попытки слабо изложить субъективные представлений о "славном и героическом прошлом страны советов" Иной не было...
Вспомнить и понятно выложить начало жизни в конце занятие трудное, почти невозможное: как мощный зимний циклон заметает снегом дороги - так и свой склероз не подпускает к событиям прошлого и не позволяет извлекать на свет многие события.
– Поэтому без меня никак не обойтись, и твои страхи в момент вселения достойны осмеянию .
– Твоя взяла... пока, но наша военная обстановка может поменяться в корне.
– Как представляешь перемену, в какую сторону? Надежда на ослабление Склероза? Напрасно, этот товарищ назад ходу не делает, только вперёд "до полной победы над врагом!"
– Кто враг склерозу?
– Память.
* * *
Читатель, частые отходы от темы прямую линию повести делают горбатой, и многие попытки исправить положение ничего не дали.
– И не дадут: о какой "прямизме" вести речь в военное время, когда обстановка меняется за минуты? Это "военная выправка" существует, а прямых линий фронта не бывает, ландшафты не позволяют рыть прямые окопы. Продолжай задуманное.
– Деление на чувствительных и бесчувственных даёт частное: есть чувства - нет денег, есть деньги - нет чувств. Заявления "сочувствую вам" ни о чём не говорит: сочувствующий или гол, как сокол, или отделывается
Что бывало в старину, когда на пишущего накатывала порция редких, дельных, волнующих и полезных мыслей? Верно: человек шёл в писчебумажную лавку, или посылал слугу и тот делал запасы бумаги, чернил, гусиных перьев и свечей. Свечи на случай, если писатель был "совой" и творил в тиши ночной:
"Я помню чудное мгновенье..."
Для экономии бумаги, свечей, перьев и чернил мысль, взволновавшая ум, сердце и душу писателя, шлифовалась до совершенства, и только потом навеки ложилась на бумагу.
– Всякий писатель подобен человеку, выставившему голый зад на любование, а читателю остаётся право на действие: ласково и нежно погладить выставленное творение (зад):
– Хорошо написал, сволочь! Правдиво, красиво, редкостно и тонко подметил, подлец! Талантище!
– или больно, до слёз, врезать несправедливой критикой. Хуже первого и второго блюда, эдакий десерт, когда без каких-либо эмоций, в полном равнодушии читатель проходит мимо авторских стараний. История литературы утверждает:
– Пока автор правит произведение - Муза, изображая авиацию (вертолёт), или крупную муху (мясную) висит над автором и охлаждает разогретый потоком ценных, редких мыслей, лысый череп мученика. Не над всяким пишущим зависает Муза, но над избранными, чьи труды интересны читателю. Издательский интерес выше читательского.
Признак присутствия Музы - правильное выстраивание слов в повествовании с соблюдением знаков препинания и почтением орфографии русского языка.
Случается, что избранный не подозревает о внимании Музы и полученное вдохновение принимает как результат собственного безграничного таланта.
Пользующиеся вниманием Музы втайне считают нужную в занятии писательством женщину одинокой старой девой и за такое определение Муза их терпеть не может:
– Где логика, дятлы!? Откуда страсть к повторам!? Ясный хер: если старая дева - стало быть, одинокая, а если кто-то рядом и с нужным при общении с женщиной предметом в штанах - о каких девах речь, импотенты убогие?
Переспать с Музой ни у кого не получалось, даже классики не могут похвалиться, а тем, кто по хвастливой природе мужской заявлял:
– Полная страсти и огня ночь в объятиях Музы! Не иначе, как вписан в фавориты!
– Муза жестоко мстит забвением с медленным, но неуклонным опусканием литературных потуг автора в макулатуру. Чего взять, вечное и обычное женское коварство!
Колебания Музы при выборе над кем витать и кого бодрить - понятны и простительны: пишущих миллионы, а Муза одна, и потому вопрос на кого кинуть взор, а в кого камень - труден и Музе:
– На ком остановиться, кого избрать?
– О, Муза, величественная и бессмертная, юная и не стареющая, только тебе одной ведомы причины, по коим труды одних авторов остались в памяти людской на века, а писания других надёжно забыты.