Прогульщик
Шрифт:
— Стоп, стоп! Все сначала. Опозоритесь во Дворце пионеров на всю Москву. Шикляева! Быкова! Особенно ты мне не нравишься сегодня, Настя Быкова! Петь надо певуче, а не выкрикивать обрывочные фразы. Еще раз, душевно, напевно.
— Мне на гимнастику надо, — заныл девчачий голос. — Вадим Анатольевич не велит опаздывать. Он будет меня ругать.
— Не будет никакой Вадим Анатольевич никого ругать, — твердо возразила руководительница хора. — Он у нас в интернате вообще на полставки. А хор готовится к городскому смотру. И потому хор на сегодня гораздо важнее, чем гимнастика.
И опять запели про траву у дома. Гоша шел дальше, а песня
Вспомнилась тетя Маша, дворничиха со школьного двора. Почему она вспомнилась? Гоша не знал. Она, наверное, сейчас сметает во дворе желтые листья. И поет, она часто поет. И она разговаривала с Гошей. Он почему-то помнит все, что говорила дворничиха тетя Маша.
В то утро он убежал с урока математики. И тетя Маша пустила его в будочку, где у нее хранились метлы, лопаты, ящик с песком. И сказала:
— С урока убежал? Трудный урок?
— Ага, — беспечно кивнул он. — Математика. Я задачки не умею решать.
— Значит, ты прогульщик, — печально вздохнула тетя Маша. — От трудного бегаешь. Жалко. — И склонила голову набок, смотрела на Гошу черными глазами. Осуждала? Жалела?
— Ну прогулял один урок, делов-то, — заворчал Гоша. Ей-то какое дело, тете Маше?
— Урок, не урок. А прогульщик — это тот, кто бежит оттуда, где трудно. Спасать кого-нибудь, себя защищать — а он все куда-то вбок. Прогуливает. Да нет, ты не прогульщик. У тебя глаза смелые. — И вдруг так ярко улыбнулась тетя Маша. Она цыганка, и бусы звенят, когда тетя Маша подметает.
С чего вспомнил тетю Машу? Теперь у него совсем другая жизнь.
— Эй, новенький-хреновенький! — Маленький в красном свитере юркнул за поворот. Гоша рванулся за ним. Поймать такого шпингалета — одна секунда. Но засмеялась рядом взрослая девочка:
— Это наш Валиков, он играет в новую игру «Ну, погоди!». Силен Валиков. Сам такую игру придумал. А ты, новенький, не злись. Чего на него злиться, на Валикова? Он же килька мелкая, первоклассник. Только в этом году из дошкольного детского дома перешел в интернат. А ты, новенький, в дошкольном детдоме был? Не был? Ну вот, а выступаешь.
Взрослая девочка пошла от Гоши, он так и не понял: заступилась она за Валикова? Тогда зачем мелкой килькой обозвала? Разве так заступаются? И не Валиков же один ему пакостил. Их была целая компания, это ясно. Из каждого угла хихикали. Тоскливо было Гоше. Они тут все вместе, а он один сам по себе. Очень хотелось домой.
— Света! Света! — позвал кто-то снизу. — Ну где же она? Мы опаздываем!
Тут же вспомнилось, как Светка-Сетка сказала презрительно: «Интернатский» — и губу скривила. Жутко противная эта Светка-Сетка. Разве человек виноват, что он интернатский? Хоть один по своей воле сюда пришел? Дура она, Сетка. А глаза у нее хитрые и похожи на длинных серых рыбок. Вильнут вправо-влево — и не поймаешь Светкин взгляд. Скользят рыбки мимо. Не узнаешь, что у нее на
Интернатский — надо же. Тоже придумала оскорбление. А если завтра твоя прекрасная мамаша возьмет вдруг и отчалит в теплые края? Или в холодные? Мало ли, куда ее потянет, мамашу-то. Моя смогла отчалить, и твоя сможет — чем она лучше? И станешь ты, Светка, в один прекрасный день тоже интернатской. Очень даже просто. Разве не может так случиться? И кто-нибудь очень злой и очень глупый скривится презрительно: «Интернатская!» Что тогда запоешь. Светка-Сетка? Опять куда-то несся Валиков:
— Эй ты, новенький! А Климову усыновление оформляют. Во повезло-то Климову! Родной отец назад берет домой! Называется восстановление в родительских правах!
— Постой! — Гоша поймал Валикова за курточку. — Как это — восстановление? Он ему отец и так. А ваш Климов ему сын. А кто же сына усыновляет?
— Во! Здоровый такой, а не знаешь. Климова отец раньше был кем? Алкоголиком, вот кем. Его лишили родительских прав. А мамки у них вообще нет, она умерла от сердца. У кого мужик алкоголик, часто бывают сердечницами.
Тут шла мимо торопливая Лидия Федоровна.
— Юрист, а не ребенок этот Валиков. Тебе-то что? Бежал бы лучше гулять, погода хорошая. А ты, Гоша, ступай в игровую четвертого «Б», там ваши собираются.
Она удалилась, позванивая ключами. Умчался Валиков, но крикнул напоследок:
— Меня тоже, наверное, возьмут! «Выдумывает», — догадался Гоша.
А с Климовым интересные дела. Сдал его отец в интернат, но не навсегда. Одумался папаша, и ему возвращают сына. Значит, бывает, что не навсегда. И вполне возможно, что его, Гошу Нечушкина, мама заберет отсюда. А что? Очень даже просто. Надо только написать ей письмо. Он ей все напишет, и она все поймет. Она обязательно поймет, ведь она его мама! Оставила его с бабушкой. Родная бабка — одно дело. А теперь совсем другое дело — интернат сирот. А он не сирота. И мама у него есть. Да, ее лишили родительских прав, бабушка говорила об этом. Но ведь лишение прав — просто бумажка. Мама жива, она получит письмо, придет, заберет его домой. Только адрес раздобыть, и он напишет. А директор Андрей Григорьевич был не прав — он сказал, что нет выхода. Есть, есть, есть выход!
Гоша весело поднял голову, расправил плечи и засвистал песню про рокот космодрома и траву у дома.
Высунулась из какой-то двери голова дежурной Лидии Федоровны.
— Не свисти в помещении! Нельзя!
Прямо как его бабушка — она тоже не велит свистеть. Эта дежурная — ничего себе, не злая. А челюсть утюгом — просто волевой подбородок.
Стало даже весело. Ничего, пробьемся. Что же теперь, помирать, что ли? Пройдет немного времени, и он будет дома…
У них секретов нет
В игровой комнате рябило в глазах от пестрых игрушек. Двое мальчишек сидели, склонившись над какой-то незнакомой настольной игрой. Они были поглощены своими фишками, но Гошу, конечно, заметили. А он встал у стенки, заложил руки за спину и глазел. Больше всего его интересовали мальчишки, но разглядывал он не их — вот еще. Он изучал игрушки. На столах и на подоконниках сидели куклы. Банты в шелковых кудрях, роскошные пышные платья, вытаращенные глаза, руки выставлены вперед. На стуле валялся Карлсон с пропеллером в спине. И еще один, точно такой же, лежал на окне. Мячики, кубики, вертолеты. Все сияло и сверкало.