Проходная пешка

Каннинг Виктор

– Если что-то не так, ты бы мне сказала, правда?

– Да, если тебе стоило бы это знать.

– Если между нами разлад, я должен знать об этом.
– Рука Рейкса скользнула по изгибу ее груди, кончики пальцев стали ласкать сосок, едва касались его, и он поднялся, затвердев под ними.

– У меня все есть. Никаких тревог. Так прости мне и эти глупые слезы.

Рейкс обнял Мери, и они занялись любовью с той редкостной нежностью, что жила в них и правила ими. Потом, когда Мери уснула, он лежал, смотрел, как утолщается лунный луч на

стене, постепенно превращаясь из тонкой рапиры в плоский римский меч. Рейкс сознавал, что в отличие от Мери у него есть еще не все. Но недостающее со временем придет…

На другой день они поехали на аукцион в Майнхед. Накупили старинной серебряной посуды. На обратном пути остановились в кабачке «Якорь» в Далвертоне выпить по стаканчику. Сидя бок о бок за стойкой, они рассматривали лисьи головы над камином, ели огромную фаршированную форель, и вдруг ни с того ни с сего Мери спросила:

– Если бы тебе пришлось составлять список самого дорогого, что бы ты поставил вначале?

– Тебя, конечно.

– Потому что любишь? Я знаю, мы с тобой понимаем любовь по-разному, - вздохнула она.
– Но все-таки меня, потому что ты в самом деле любишь, несмотря ни на что?

– Да, конечно. Но как понимать это «несмотря ни на что»?

– Я, в общем, сама не знаю. Пожалуй, я имею в виду настоящую любовь, а не просто желание вписать меня в картину, которую ты мысленно себе нарисовал. То есть мы, Альвертон, твой уход от дел, дети, спокойная жизнь.

– Разумеется, и это тоже. Но больше всего я хочу иметь тебя. Да что с тобой стряслось?

– Виноваты, наверно, два сухих мартини, - засмеялась Мери.

– Тогда выпей еще. И вино уведет тебя в другую сторону - к радости, - улыбнулся Рейкс.

Но по дороге домой он снова и снова задумывался над ее словами - что она все-таки хотела сказать? Раньше Мери, как и он, принимала их любовь как должное. Но это и не ревность. Мери прекрасно знала, что время от времени у него бывают другие женщины. И хорошо понимала, что после свадьбы не станет никого, кроме нее… другие ему уже не понадобятся. Потом его осенило: может быть, не она хочет ему что-то сказать, а, наоборот, ждет его исповеди? Наверно, дело с Сарлингом сказывается на нем, и Мери это чувствует.

Какой-то зверь перебежал дорогу в свете фар.

– Лиса?
– спросила Мери.

– Нет. Выдра. Бродяжничает. Наверно, бежит из Барля в Экс.

А Рейкс вспомнил, как в первый раз увидел выдру восьмилетним мальчишкой, спрятавшись за покрытым снегом дубом. За руку его держал отец. В конце концов, Эндрю не выдержал и полукрикнул, полузасмеялся, когда старая выдра скатилась с горки на спине, растопырив лапы, стуча по льду хвостом. Шум спугнул ее.

Рейксу было тогда восемь лет… И вот уже восемь лет ему очень хотелось постоять на том же месте, держа в руке маленькую руку Мери.

Поздно вечером в среду Рейкс вернулся в Лондон. Белла обиделась, что в ту ночь он не спал с нею, но постаралась не подать виду. Ведь Рейкс приехал

из другого мира, и понадобится время, чтобы он перестроился.

В четверг он встретился с Бернерсом, они обговорили последние подробности плана убийства Сарлинга. Оставалось ждать, когда старик вернется и предоставит им возможность действовать.

Рейкс заехал в клуб, потом вернулся на Маунт-стрит и подробно рассказал Белле о плане.

В ту ночь Рейкс спал вместе с ней. И ночь эта для него ничем не отличалась от других. Белла ему нужна, без нее им с Бернерсом не обойтись.

Рейкс должен был уехать на выходные в Девон, но из Парижа позвонил Сарлинг и передал Белле, что возвратится, видимо, в субботу, так что вечером она может подвезти его в Меон Парк. Повесив трубку, Белла пошла в спальню. Там, в брюках и рубашке, сидел Рейкс. На шее у него болтался незавязанный галстук. Рейкс перестал причесываться и улыбнулся - большой и сильный мужчина, которого она обожает. Он встал, нежно взял руками ее лицо, взглянул прямо в глаза, а потом забрался пальцами в волосы.

– Кто звонил?

– Сарлинг. Он определенно возвращается.

– Когда?

– Завтра к полудню. Надо ехать на Парк-стрит встречать его. Потом отвезти в Меон. Он пробудет там все выходные.

Рейкс, не проронив ни слова, пошел в гостиную. Белла услышала, как он набирает номер, и догадалась - звонит Бернерсу. До нее долетели осторожные слова, прикрывающие истинный смысл сказанного, но вполне понятные человеку на другом конце провода. Когда Рейкс положил трубку, она вышла к нему.

– Ты и впрямь собираешься это сделать?

Он повернулся, почти заслонив собою окно, и, завязывая галстук, произнес без всякого чувства, обыденно и монотонно:

– Через два дня этот мерзавец будет мертв.

Придя в ярость от его равнодушия, она закричала:

– Я могу тебя выдать!

– Выдавай, - ответил он тем же тоном.
– Продай меня, испорти всю обедню. Но я придумаю что-нибудь вновь. В рабстве у Сарлинга я не останусь ни одной лишней секунды.

Рейкс обнял ее за плечи. Белла поняла, что он не собирается больше обольщать и завоевывать ее. Он уверен: она у него в руках и ничего Сарлингу не расскажет. Рейкс поцеловал ее, отступил на шаг и произнес:

– Я понимаю тебя. Твои чувства как предрассветный час, самый холодный в ночи. Горячий кофе - вот что тебе поможет.

– Прости. Мне кажется, я просто… ну, я испугалась. Он вдруг позвонил, и все это на нас свалилось.

– Кофе - и не волнуйся, - ответил Рейкс, нежно потрепал ее по щеке и вернулся в спальню. Белла пошла на кухню готовить кофе, все двери были открыты, поэтому она услышала, как Рейкс насвистывает песенку. И поняла, что впервые видит его по-настоящему счастливым. Звонок Сарлинга был началом его освобождения… И Эндрю летел вниз по лестнице, будто мальчишка, который торопится из школы, как узник из тюрьмы, поет, как птица, потому что перед ним, черт возьми, свобода.