Проигравший выбирает смерть

Бакшеев Сергей

Ныш, угрюмо шлявшийся весь день по дому, зашел со спины и остановился над склоненными около стола фигурами. Его тяжелое сопение заглушало скрип карандаша. Заколов уже не мог смотреть на рисунок и невольно косился назад. Мышцы напряглись. Он ожидал от Ныша любой подлости. Есенин заметил это, обернулся и хмуро спросил:

– Тебе, Ныш, чего?

– А студентик-то наш, совсем не студентик, – блеск ярости озарил темные глаза Ныша. Спрятанная за спиной рука взлетела вверх и застыла над головой. Фигура Ныша напоминала типичный памятник

революционеру. Только вместо флага или оружия его пальцы сжимали красный прямоугольник удостоверения. – Вот!

Бек отпустил трос лебедки и вопросительно обернулся на возглас. Есенин, отложив карандаш, косо взглянул из-под руки.

– Мент он! – визгливо выкрикнул Ныш. Все застыли. – Это ментовская ксива! Гляди! В его кармане нашел.

Бек, вытирая широкую ладонь о штанину, двинулся к сгрудившимся около стола. Угрюмые глазки буравили Заколова. Есенин внимательно смотрел на Ныша.

– Покажи, – спокойно приказал вор.

– Мент он! Подставной! За нами следит! Мочить его надо, – визжал Ныш и тряс корочкой, не выпуская ее из рук. – С ним мы в засаду попадем!

Бек тем временем зашел так, чтобы перегородить путь Заколова к выходу.

– Дай-ка сюда! – Бек выдернул удостоверение и развернул его. Губы почти не шевелясь медленно отчеканили: – Министерство внутренних дел. Сергей Тадеев. Лейтенант.

Тяжелый взгляд лысого черепа уперся в Заколова.

– Вы на фотографию посмотрите, – Тихон попытался улыбнуться. – Это же не мое лицо.

– Его! Похож, еще как похож. В куртке заныканное лежало, – уверенно крикнул Хамбиев, почувствовав агрессивную поддержку Бека.

Есенин посмотрел в раскрытое удостоверение и повернулся к Заколову:

– Откуда?

– Там на станции, ночью, когда я спрыгнул с поезда, милиционер меня задержать хотел. Он был пьян и свою корочку со студенческим билетом перепутал.

– Врет, все врет! – выкрикивал Ныш, переместившись за плечо Бека.

– Не его это рожа, – рассудил Есенин.

– Его, не его… Ксива настоящая. Все это странно. Колись! На ментов работаешь? – наседал Бек.

Его большие руки, сжатые в кулак, в любой момент могли распрямиться и по кратчайшей дуге обрушиться на голову Тихона. Взгляд Заколова следил только за ними. Сзади стоял Есенин. Его действия Тихон никак не мог контролировать.

– Мочить его надо! Мочить! – вновь выкрикнул Ныш.

– Да не ори ты на всю улицу! – неожиданно огрызнулся Бек. – Если он мент, сам и мочи. Ты у нас специалист по ментам.

Бек отступил в сторону, впрочем, продолжая четко отрезать путь к выходу. Ныш остался лицом к лицу с Заколовым. Темные глазки Хамбиева бегали с одного вора на другого, ища поддержки.

– Пушку дайте, – шепнул он в миг осипшим голосом.

– Еще чего! Нам лишний шум сейчас ни к чему, – возразил Бек.

– Моя это пушка! Я добыл! – голос Ныша вновь стал визгливым.

– А ты без пушки попробуй. Он же еще фраер недозрелый, – ехидно предложил Есенин.

Заколов

окончательно убедился, что враг у него сейчас только один – обозленный за вчерашнее Хамбиев. Тихону стало спокойнее, не надо было распылять внимание между тремя фигурами. Он сконцентрировался только на Ныше.

Между ними было около двух метров. Тихон был уверен, что с этого расстояния на любое движение безоружного противника он успеет должным образом среагировать. Ныш почувствовал эту уверенность, напряженное лицо неожиданно расслабилось, в уголках губ мелькнула подленькая улыбка.

– А давай, как в Гиптильнике, сыграем в очко на жизнь, – предложил он. – Кто проиграл – лезет в петлю. Нам с тобой вдвоем здесь тесно.

– Завтра разбежимся в разные стороны.

– А я не хочу ждать до завтра! Что? Обоссался, ментовский прихвостень?

– О! Такие ставки мне нравятся, – вмешался в разговор Бек. – Что, Есенин, пусть мальцы сыграют, а мы потешимся.

– Каждый из них нужен для дела, – задумчиво возразил Есенин.

– Да хрен с ними! Обойдемся. Ради такого зрелища – пусть играют.

– Я карты принесу, – почуяв поддержку, оживился Ныш. Он сбегал в соседнюю комнату и вернулся, неспешно перетасовывая колоду. – Ну, вот, опаньки, прошу за столик! Если в первый раз ничья, играем до победы.

– Я с тобой играть не буду, ты мухлюешь, – как можно тверже произнес Заколов.

– Что? Да за такие слова, фраерок, на нож сажают!

– А зачем ты в другую комнату уходил, если карты у тебя в кармане были?

– Что? Да я забыл, что они там!

– В очко я с тобой играть не буду, – стоял на своем Заколов, судорожно стараясь найти выход из сложившейся ситуации.

Играть с Нышем в карты бесполезно. Один раз он ему уже проиграл. Нельзя дважды наступать на одни и те же грабли. Но что, что придумать? Похоже, воры на стороне Ныша. Бек явно хочет увидеть игру, где ставка – жизнь. Есенин и в прошлый раз не возражал.

– Ага! Все-таки ссышь, – Ныш чувствовал себя уверенно и явно был доволен смятением Заколова. – Но придется. Общество просит.

Ныш повел рукой, призывая в свидетели авторитетных воров. Бек кивнул.

– В очко играть не буду, – еще раз возразил Заколов.

– Да что ты твердишь одно и то же! Не хочешь в очко, давай в любую другую карточную игру. Только покороче. Чтобы сразу результат.

– Хорошо, в другую.

– Ну, не тяни резину! Во что ты еще умеешь? Хочешь в дурака сгоняем?

Заколов задумался над предложением Ныша. Ему показалось, что при игре в дурака шансов на успех больше, но глядя, как ловко карты летают между пальцами Ныша, он отказался от этой мысли.

– Нет, не в дурака. Есть в доме вторая колода?

– Найдется, – ответил Бек, скептически взглянув на Заколова. Он уже мысленно прикидывал, где организовать последний приют для парня, чтобы все выглядело натурально. Не нравился ему незнакомый студент, с первых минут не нравился.