Проигравший. Тиберий
Шрифт:
По всей длине растянутого римского войска понеслись звуки команд — центурионы поднимали своих солдат, заставляя их выталкивать из грязи телеги с провиантом и техникой, помогая бессильно бьющимся в упряжи лошадям. И тут же голоса центурионов перекрыл германский рев — в промокшем насквозь лесу он звучал еще более грозно и тяжеловесно. Полки Арминия и Сегимера, снова возникнув как бы ниоткуда, накатились на измазанных в грязи, измотанных за ночь римлян.
Не стремясь слишком сближаться с противником, германцы забрасывали его своими короткими копьями, метать которые они были большие искусники, — так торжествующие ловцы добивают зверя, попавшегося в заранее заготовленную западню.
К середине дня от трех легионов осталось немного. Но и эти немногие
Какой ни царил хаос среди остатков разбитого римского войска, но весть о кончине главнокомандующего разнеслась от одного конца до другого со скоростью ветра. Достигла она и арьергардного отряда, состоящего в основном из солдат пятой когорты Девятнадцатого Галльского. Отряд был наскоро собран единственным оставшимся в живых офицером, которого звали Кассий Херея.
Поняв, что командовать, кроме него, некому, Кассий принял единственно правильное решение — то самое, которое не додумался принять Вар, лежавший теперь под солдатским плащом. Отыскав среди своих уцелевших солдат трубача, Кассий Херея велел ему трубить общий сбор — чтобы на рассеянных по лесу легионеров звук трубы подействовал, как зов хозяина на охотничьих собак. Немногим удалось пробиться на этот зов — всего Кассий насчитал около сотни человек. Им ничего не надо было объяснять. Они знали, что, только прорвавшись через германские толпы, могут спастись. Построив отряд, Кассий Херея лично возглавил прорыв.
Это был выдающийся подвиг молодого офицера: вся сотня вырвалась из окружения, не потеряв ни единого человека и при этом нанеся врагу существенный урон. Вот что значил на деле римский боевой порядок — небольшой отряд прошел сквозь германцев, как горячий нож сквозь масло. К концу этого тяжелого и трагического дня Кассию удалось вывести сотню из Тевтобургского леса. Путь назад был свободен.
Не только отвага и организованность спасли римлян. Да, германцы легко расступались перед ними и в коротких схватках не были устойчивы. Но все это потому, что битва германцами уже была выиграна, и все они думали лишь об одном — как бы поскорее добраться до обозов, полных всякого добра, и до многочисленных мертвецов, которых можно было грабить уже совсем безбоязненно. Так что желающих преследовать Кассия Херею с его солдатами не нашлось.
Из бесценного имущества легионов был спасен только значок пятой когорты Девятнадцатого — да и то случайно: его подобрали двое чужих солдат, пробегая мимо убитого знаменосца. Все другие знаки отличия и воинской славы и — что было страшнее даже всеобщей гибели — все три орла оказались брошенными в лесу. И Кассий со своей новообразованной центурией не имел никакой возможности отбить их. Уж германцы-то знали цену римским орлам, знали, что священнее их нет символов для каждого римлянина, и, конечно, уже подобрали и стерегут их как зеницу ока. Никогда германским ордам не удавалось заполучить даже значка когорты, а тут — сразу три орла! Сколь ни тяжело было вспоминать Кассию Херее и его солдатам о погибших товарищах, но потерю святых воинских знаков они переживали еще труднее — многие даже плакали и не скрывали своих слез.
Дорога до Майнца, которую, правда в обратном направлении, Вар прошел за двадцать дней, у отряда Кассия заняла всего восемь. Они двигались со всей быстротой, на какую были способны, ожидая за собой погони. Никто бы теперь их не спас, окажись германцы дальновиднее и пусти им вслед конницу. Но этого не случилось, и к концу восьмого дня Кассий уже докладывал побелевшему от ужаса и позора командиру
Невозможно было в это поверить! Сознание римлянина не могло это вместить. Потому что римлянин ни от кого никогда не слышал, что римская армия могла погибнуть в один миг. Бывало, что она несла потери, отступала, терпела поражения, наконец, — но чтобы вот так бесславно исчезнуть! И все-таки приходилось верить невероятному.
Даже соединившись с майнцской когортой, нельзя было оставаться в Майнце. Скоро восстание охватит всю страну. Армия мятежников под началом Арминия и Сегимера двинется к Рейну — к мостам, охраняемым небольшими римскими гарнизонами. И если захватит мосты — дорога на Рим будет свободна. Некому остановить варваров — благодаря роковой ошибке Квинтилия Вара Германия из управляемой римской провинции превратилась в неумолимого и опасного врага — в один миг!
Остатки былой римской мощи — несколько сотен солдат и несколько десятков чиновников с семьями спешно покинули Майнц, оставив почти все имущество. Это сделать посоветовал Кассий Херея, чтобы возбужденные победой своих соплеменников германцы занялись грабежами и не преследовали уходящих. Впереди всех, запасшись сменными лошадьми, поскакал отряд гонцов — в Рим за подмогой. Отвести угрозу от границ Италии можно было, только остановив Арминия и Сегимера на Рейне.
А мятежная армия германцев еще несколько дней праздновала победу. Напрасно Арминий убеждал своих военачальников собираться и организовать поход на Рим — его не слушали. Все упивались торжеством, местным пивом и вином, захваченным в римских обозах. Количество добычи потрясло мятежников, и бесполезно было говорить им, что в столице империи их ждет неизмеримо больше — если они только возьмутся за ум и поторопятся. Какие там римские богатства, когда самые захудалые мужички стали щеголять в серебряных нагрудниках и шлемах с красными перьями! Кроме того, среди германцев начались раздоры из-за дележа добычи, а также много драк беспричинно вспыхивало по пьяному делу. Рычащий от гнева Арминий рыскал по лагерю победителей как волк, сцеплялся с вождями, рубил мечом пьяных драчунов, но ничего не мог поделать с этой никому не подчиняющейся массой. В очередной раз он убеждался, что дикость его соотечественников в конце концов станет причиной их глобального поражения, несмотря на отдельные победы.
Когда все вино было выпито и все имущество разделено, германцы понемногу пришли в себя и опомнились. Теперь они тоже понимали, какую оплошность допустили, позволив горстке римлян уйти из Тевтобургского леса и увести с собой майнцскую когорту. Хмель выветрился из голов, и многие уже предвидели последствия этой ошибки: император Август, разгневанный потерей трех легионов вместе с орлами, пошлет на Германию все свои войска — и горе тем, кто встретится на их пути. И римляне больше не станут попадаться в ловушки. Протрезвевшие вожди явились к Арминию и попросили его вести их за Рим — и далее, пока фактор внезапности еще не совсем потерян.
И они двинулись. Но когда подошли к Рейну, то увидели, что все мосты, кроме одного, сожжены, а перед этим единственным мостом выстроены укрепления, вполне достаточные, чтобы римляне до подхода свежих сил могли удерживать мост. Арминий приказал атаковать, и сражение началось.
Римляне оборонялись успешно — и опять-таки не по причине одной своей храбрости и воинского искусства, а по причине нежелания германцев воевать как следует. Была и еще одна причина. Недалеко от моста по эту сторону Рейна находился небольшой город, оставленный гарнизоном и населением, — все они сейчас находились за предмостными укреплениями и сражались с упорством, приводившим германцев в замешательство. И поскольку вверх и вниз по течению Рейна, там, где были сожженные мосты, находились такие же брошенные городки, германская армия, немного повоевав, разбрелась по этим городкам — посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь ценного. И опять всех тех, кто занялся грабежом, невозможно было заставить биться за единственный уцелевший мост.