Происхождение скотоводства (культурно-историческая проблема)
Шрифт:
Третьей областью, с которой порой также связывают очень раннее возникновение кочевничества, являются евразийские степи. Действительно, до появления плуга использование степных участков для земледелия было малоэффективным. Поэтому в степи особое развитие должно было получить скотоводство. Однако вопрос о его форме остается открытым. В евразийских степях кочевое скотоводство, известное по письменным и этнографическим источникам, всегда основывалось на разведении овец и лошадей. Напротив, в III — начале II тысячелетия до н. э. здесь такого единообразия отнюдь не наблюдалось: в Минусинской котловине преобладало разведение крупного рогатого скота, в северо-кавказском регионе — крупного рогатого скота и свиней, на Нижней Волге — мелкого рогатого скота, а в Северном Причерноморье
Как теперь установлено, для этих коровопасов и, что особенко интересно, для коневодов была характерна более или менее прочная оседлость. Во всяком случае, в зоне южнорусских степей (в западной ее части) именно для этих коллективов было установлено наличие крупных долговременных поселений [370, с. 14, 15]. Что же касается овцеводов Северного Причерноморья и Нижней Волги, то реконструкция их образа жизни требует дополнительных исследований. Само по себе овцеводство еще не влечет автоматически возникновения кочевничества, ибо, как писал Дж. Г. Д. Кларк, «овцеводство великолепно уживалось с оседлым земледелием» [148, с. 127]. Носители ямной культуры в III тысячелетии до н. э. уже знали молочное хозяйство, однако в этот период оно еще только зарождалось. Вряд ли овцы могли обеспечить их молочными продуктами в достаточном для кочевой жизни количестве. Отсутствие в III тысячелетии до н. э. верховой лошади также не могло не затруднять кочевание.
Еще совсем недавно тезис о кочевом или полукочевом хозяйстве в Нижнем Поволжье и сальско-манычских степях подкреплялся утверждением о том, что в местных аридных условиях земледелие и сколько-нибудь оседлая жизнь были невозможны [224, с. 114; 370, с. 11; 15, с. 6, 7]. Однако, как выяснилось, в III тысячелетии до н. э. обводненность этих районов была значительно большей, чем ныне [107, с. 15]. Наконец, если обратиться к лингвистике, приняв гипотезу об индоиранской принадлежности населения южнорусских степей III тысячелетия до н. э., можно обнаружить следующее. Древний индоиранский термин, обозначавший основных производителей, рядовых общинников, дословно переводится как «доставляющий корм скоту» [299, с. 55]. Это, конечно, свидетельствует о большой роли скотоводства у древних индоиранцев, но это же и не позволяет считать их кочевниками, так как «доставлять корм скоту» необходимо лишь в более или менее оседлых условиях; при кочевом хозяйстве окот сам об этом заботится. Следовательно, пока что нет твердых оснований для утверждения о наличии кочевничества в евразийских степях в III — начале II тысячелетия до н. э. В то же время процесс разделения на более оседлых и более подвижных скотоводов в этот период, безусловно, шел. Его материальной основой стали появление молочно-шерстяного хозяйства, использование вьючных и упряжных животных, а также развитие более интенсивных методов земледелия и скотоводства.
Таким образом, в эпоху бронзы на базе раннего скотоводства возникали, с одной стороны, первые формы подвижного скотоводства, носители которых постепенно отрывались от своей земледельческой основы, а с другой — шло формирование интенсивных методов ведения скотоводческого хозяйства в среде плужных земледельцев. Вместе с тем эта закономерность может рассматриваться лишь как общеисторическая тенденция, поскольку в конкретных условиях картина часто была, вероятно, более сложной, так как процесс мог прерываться и даже обращаться вспять. Формы полукочевого и отгонного скотоводства могли чередоваться у одного и того же населения на разных этапах истории. В некоторых случаях роль скотоводства могла резко упасть вследствие неблагоприятных природных условий, эпидемий, вражеских набегов и, как крайний случай, скотоводческие навыки могли вообще исчезнуть, как это произошло у некоторых народов Восточной Африки и Океании.
Заключение
В течение (последних ста лет вопрос о соотношении земледелия и скотоводства на разных этапах развития первобытного общества был предметом ожесточенных дискуссий. При этом значение того или иного его решения выходило далеко за рамки хозяйственной
В настоящее время можно уверенно говорить о том, что производящее хозяйство родилось в комплексной форме и что земледельческо-скотоводческий этап был необходимым звеном всемирно-исторического процесса. Этому не противоречат отдельные факты перехода некоторых коллективов от охоты и собирательства к скотоводству путем заимствования домашних животных, так как они, во-первых, относятся к позднему периоду первобытной истории, а во-вторых, если не прямо, то косвенно связаны с влиянием земледельческо-скотоводческого мира. Поэтому эти факты следует рассматривать как именно такие исключения, которые подтверждают правило.
С течением времени производящее хозяйство становилось все более важным источником существования человека, оттесняя охоту, рыболовство и собирательство на второй план, пока, наконец, степень его интенсификации в ряде районов не достигла такого уровня, когда земледелие и скотоводство уже не могли развиваться на равноправной основе в рамках единой хозяйственной системы. С этого момента пути их разошлись; возникло сначала отгонное, а затем и кочевое скотоводство. К тому же результату могло привести распространение комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства во вторичные очаги, где природные условия, более благоприятные для развития скотоводства, чем для земледелия, а равным образом особенности местного традиционного хозяйства также, несомненно, влияли на характер производящей экономики. В то же время в тех районах, где не было подходящих для номадизма домашних животных (свиноводческие области Китая, Юго-Восточной Азии и Океании), скотоводство играло подчиненную роль в оседлоземледельческих обществах, кое-где в значительной степени сохраняя тот характер, который оно имело на ранних этапах своего развития.
Таким образом, все известное ныне многообразие типов скотоводства является продуктом длительного исторического развития. Причины возникновения этих типов вопреки мнению крайних автохтонистов чаще всего следует искать в особенностях конкретно-исторических и экологических условий их образования, а не связывать каждый раз только с независимым процессом доместикации. В то же время невозможно согласиться со все еще существующими в современной зарубежной науке неодиффузионистскими взглядами, согласно которым любое сколько-нибудь существенное изобретение было уникальным и неповторимым. История скотоводства показывает, что изобретения могли совершаться независимо везде, где имелись необходимые для них предпосылки и условия. В то же время, однажды возникнув, они могли распространяться далеко за пределы своей родины благодаря контактам, которые издавна связывали человечество в единое целое.
Список сокращений
Бюлл. МОИП — Бюллетень (Московского общества испытателей природы. М.
ВДИ — «Вестник древней истории». М.
ВИ — «Вопросы истории». М.
ИГАИМК — «Известия Государственной Академии истории материальной культуры». М.-Л.
КД — «Каракумские древности». Аш.
КСИА — «Краткие сообщения Института археологии». М.
КСИИМК — «Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН СССР». М.-Л.
КСИЗ — «Краткие сообщения Института этнографии». М.
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР. М.
МКАЭН — Международный конгресс антропологических и этнографических наук. М.
ПДЖР — Проблемы доместикации животных и растений. М., 1972.
ПИДО — Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968.
ПИЛО — Проблемы истории первобытного общества. М., 1960.
ППДЖ — Проблемы происхождения домашних животных. Вып. I. Л., 1933.
ППЭПДЖ — Проблемы происхождения, эволюции и породообразования домашних животных. Т. I. М.-Л., 1940.