Происхождение видов
Шрифт:
– Я имел в виду, прожить долго и счастливо и умереть в один день, во!
Александр брезгливо махнул рукой и пошел с дамой куда-то вдаль. Из зала кто-то брякнул: «Да она же беременна…»
Я присмотрелся, действительно, свободный покрой черного платья девушки мог бы трактоваться разными загадочными предположениями. Но мысли о беременных женщинах, сколько ж можно, за одни сутки уже вводили меня в состояние одновременного ступора и истерии. Махнув рукой на счастливую чету Абдуловых, я отправился слушать в восьмисотый раз о бессмертных съемках фильма «Свинарка и пастух» в исполнении Владимира Зельдина.
– Вот, как сейчас помню, в одна тысяча девятьсот тридцать каком-то году вызывает меня товарищ Сталин…
Дальше в голове у меня скоропостижно
Утром, несмотря на застывшие холодцом мозги, я дополз до «Горбушки» и купил диск с фильмом «Парк советского периода». Где собственно и участвовали все перечисленные на этой пьянке персонажи. Ну а фильм, как и ожидалось, оказался… Впрочем, кому интересно мое мнение о каком-то там фильме.
2
На улице птички, озабоченно курлыча, удобряют наши головы целебным пометом, кошки беременеют прямо на глазах… Словом, лепота. Решил я от нахлынувшего волнения прикоснуться к вечному искусству. С кем это удобнее сделать? Конечно, с Кариной. Я имею в виду не «прикоснуться», я говорю об искусстве. Тем более что в период нашей первой встречи она оценивающе посмотрела на мои тщедушные переполненные водкой мощи и строго сказала: – Общаться будем, – тут она еще раз взглянула на меня, тяжело вздохнула и добавила: – Все остальное маловероятно.
Ну и на этом спасибо. Там-то разберемся. Нравится она мне очень, это да. Этакой модельной конструкции барышня, с темными вьющимися волосами. Такая, почти Кармен а-ля рюс, только без испанской стервозности. И с башкой все в порядке, только, как это бывает у нормальных девок к тридцатнику, у нее стремление к холодному расчету разбивается вдребезги о доброту и непроходимую доверчивость. К тому же она пишет на деревяшках отличные картинки, которые даже не так плохо продаются. Вообще она отличный человек. Чего я му-му валяю. Я даже один раз решил ради нее практически бросить пить. Даже заявил, что она теперь заменит мне и водку, и пиво, и портвейн. То ли я просто не знал, как это осуществить, то ли потому, что она обиделась за мое совершенно искреннее сравнение с бормотухой, то ли от перемены мест слагаемых сумма не меняется, но в тот день я нажрался до чертей и наше общение временно прервалось. Мне всегда казалось, что в жизни мне не везет на баб. К современным годам я наконец понял, что, наоборот, на них-то мне как раз всегда везло, просто я сам такой мудак. Нуда ладно.
Пошел в художественную галерею. А там… Просто кошмар какой-то! Правда, совмещенный с нечаянной радостью: художник Олег Кулик рекламирует водку «Абсолют». Карина испуганно вытаращила свои темно-вишневые глазища: – Ты куда меня привел, говорил картины, искусство, а тут опять водяра! И что это за художник такой, не знаю…
– Понимаешь, Каринк, это считай нынешний мэтр современного российского искусства, почти академик живописи. Этот, как бы сказать помягче, параноик с маниакальной тягой к художественным вывертам, в свое время прославился тем, что сидел голый на цепочке в клетке, изображая собаку. Окружающий народ долго и с большим любопытством наблюдал, как этот самый Кулик жрет из лоханки, гадит под себя, периодически скуля и лая для правдоподобия на собравшихся.
Буржуям это понравилось – помнишь фразу Леонова из «Осеннего марафона»: «Они это любят», и призвали художника провести
– Жуть, хотя бы женские соски сделали, все какая-то эстетика…
– Что могу сказать? Полностью согласен. А в этом варианте, во-первых, это негигиенично. Подцепишь какой-нибудь атипичный ящур – и все, прощай молодость. Во-вторых, ты как всегда права – не эстетично. Каждому дереву ясно, что такой интимный процесс, как поглощение водки, требует вдумчивого, чуткого, основанного на глубинных тупиках сознания, отношения. Вы, благоговея, должны собрать свое внутреннее «я» и растворить его в стакане мерцающей и вонючей жидкости, чтобы потом, глотнув, вернуть свою духовную сущность в бренную плоть. Какая там японская чайная церемония! Так, игры в дочки-матери в вечерней школе для олигофренов. А подготовка к пьянке?! Это же песня! Практически лебединая.
Скажем, великая Анна Ахматова, возлежа по утрам на подушках, вызывала к себе будущего нобелевского лауреата, а тогда еще молодого и зеленого от пьянства поэта Иосифа Бродского: – А знаешь, Жозефф, не пора ли нам поразмышлять о живительной влаге и свежих анчоусах под соусом пармезан?
Бродский понимающе клевал библейским носом: – А то, мадам… – и мчался в ближайшее сельпо и приносил бутылку водки и пару банок килек в томатном соусе. Вот эстетика, вот поэзия! А если бы Анна Андреевна сказала Бродскому: – Йоська, шнуркуйся и мухой в лабаз за косорыловкой да прицепи пару жестянок мандавошек в т/с! – эффект великого таинства потребления водки просто разбился бы вдрызг! То есть результат был бы тот же – они выпили и закусили, но эстетический контекст, согласись, ушел бы в гудок.
И у этого Кулика то же самое. Подошел, дескать, и соси из его недоношенного тела какие-то «Абсолютные соки». Последствия ясны – нажрешься. А чистых человеческих радостей от процесса нет. Тем более ценители Кулика мне по секрету с восхищением поведали, мол, в первом варианте проекта рекламы «Абсолюта» сосать нужно было непосредственно из причинного места Кулика.
– Ф-фу, этого только мне еще не хватало, – скорчила забавную рожицу Каринка, – а ты если так жаждешь нажраться – вперед! Забавно будет на это со стороны взглянуть.
– Успокойся, на это даже шибко продвинутые капиталисты не пошли. Только все это ерунда на машинном масле. Если бы мне предложили десятку тысяч долларов за рекламу какой-нибудь ерундовой горькой настойки типа «Имбирной», я бы сделал на порядок круче. Зажмурься, милая Карина, и представь.
Цирк. Афиша: «Только сегодня впервые на арене одноглазые карлики-альбиносы!» Гаснут огни. В полной темноте, под барабанный бой, в огненных лучах прожекторов, что-то падает из-под купола. Шлепок, зажигается свет. В середине арены – черный кенгуру. У него в сумке что-то шевелится, и вдруг с криком «Алле!» оттуда выскакивает карлик-альбинос с повязкой на глазу, как у Кутузова. Достает из-за пазухи бутылку «Имбирной», выпивает из горла и бросает посуду в амфитеатр. Затем кенгуру говорит нечеловеческим голосом: «Ап!», и карлик-альбинос рыбкой ныряет обратно в сумку. И под прощальный марш лейб-гвардии Бранденбургского, имени вдовствующей императрицы Марии Федоровны гусарского полка кенгуру упрыгивает с манежа. Вот где величие настоящей алкогольной рекламы.
– Нет, все-таки ты дебил, – ласково сказала Карина. – И ничем не лучше этого Кулика!
– Да лучше, гораздо лучше! Я все-таки не лаю на прохожих и не гажу под себя, – потом подумал и добавил: – По крайней мере прилюдно… Да ладно, пойдем фуршетиться, видишь, народ уже задумчиво кучкуется.
Кроме явно ожидаемого «Абсолюта», на столе было полным-полно всякого разного. Пузырящиеся емкости громоздились там и сям. Прикладываясь повсеместно, я доходил до нужной кондиции прогрессивными, скоростными темпами. Карина уже поглядывала на меня не то что волком, а вообще каким-то киборгом-убивцем.