Произведения
Шрифт:
Фурначев. Похвального мало. Умрет, как собака, без покаяния. Что ж он еще пишет?
Прокофий Иваныч. Да что пишет-с? Пишет, что великому надо быть перевороту, примерно так даже думать должно, что и кончина мира вскорости наступить имеет.
Фурначев. Ну, а ты как?
Прокофий Иваныч. Мы что, ваше высокородие! Мы, можно сказать, на земле, каков есть червь, и тот не в пример превосходнее нашего будет… Мы даже у родителя под гневом состоим.
Фурначев. Поди сюда.
Прокофий Иваныч подходит.
Видишь
Прокофий Иваныч. Вижу, ваше высокородие.
Фурначев. Ну, если я этот стол отсюда велю переставить к стене, будет ли от этого светопреставление? Как по-твоему?
Прокофий Иваныч. Отчего, кажется, тут светопреставлению быть!
Фурначев. Ну… теперь возьми ты, вместо стола, звезду и переставь ее с востока к западу — следует ли из этого, чтоб кончина мира была?
Прокофий Иваныч. А Христос их знает, ваше высокородие! Мы тоже не свое болтаем… нам пишут так.
Фурначев. Я тебе вот как на это скажу, что за такие безобразные толки надо в Сибирь ссылать… А ты коли понимаешь, что они вздор, так презри их, а не то чтоб в народ пущать! Тебе больше ничего не надобно?
Прокофий Иваныч (с расстановкой). Я к вашему высокородию за советом пришел.
Фурначев. Ну?
Прокофий Иваныч. Мы так уж удумали… чтоб нам тятенькиной воле… покориться надоть…
Фурначев (с невольным испугом). То есть как? что ты там, любезный, городишь?
Прокофий Иваныч. Точно так-с; нам без родительского благословения жить невозможно.
Фурначев. Что ж, и с украшением своим, чай, расстанешься? (Указывает на бороду.)
Прокофий Иваныч. Помилуйте, ваше высокородие!
Фурначев. Фрак наденешь, голову `a la черт побери уберешь… ты, брат, уж прежде показаться приди.
Прокофий Иваныч. Помилуйте, ваше высокородие, кабы не нужда наша…
Фурначев. Что ж, любезный друг, это дело хорошее. Родительскую волю уважать надо. Только если ты насчет наследства хлопочешь, так это напрасно: папенька вчерашний день и духовную уж совершил. (В сторону.) Припугнуть его!
Прокофий Иваныч (таинственно). Мне на этот-то счет и желательно бы с вашим высокородием разговор иметь.
Фурначев. Разговаривай, братец, разговаривай.
Прокофий Иваныч. Я так скажу, ваше высокородие, что если бы да этой духовной не было, так я тому человеку, который мне эту спекуляцию устроит, хорошую бы от себя пользу предоставил.
Фурначев. Это резон… а как, например?
Прокофий Иваныч. Да если бы, например, миллион, так сто бы тысячек…
Фурначев (в сторону). А не дурно придумал, бестия!.. Кабы на жадного человека, так и успел бы, пожалуй! Посмеяться разве над ним? (Громко.) Нет, уж прибавь еще полсотенки.
Прокофий Иваныч. Ну, и полсотенки прибавить можно.
Фурначев. А чем же ты меня заверишь, что обещание твое не на воде писано?
Прокофий Иваныч. Неужто уж,
Фурначев. Да-да… Так ты непременно хочешь бороду-то себе обрить?
Прокофий Иваныч. Да-с, это наше беспременное намеренье.
Фурначев (пристально глядит ему в глаза). Ты за кого же меня принимаешь?
Прокофий Иваныч (оторопев). Помилуйте, ваше высокородие…
Фурначев. Нет, ты скажи, за кого ты меня принимаешь? Если ты пришел предложить мне продать почтенного старика, которым я, можно сказать, от головы до пяток облагодетельствован, стало быть, ты за кого-нибудь да принимаешь меня? Если ты пришел мне рассказывать, как ты веру переменять хочешь, стало быть, ты надеешься встретить мое одобрение? За кого же ты меня принимаешь? (Наступая на него.) Нет, ты сказывай!
Прокофий Иваныч. Помилуйте, ваше высокородие…
Фурначев. Нет, ты ведь по городу пойдешь славить, что я с тобой заодно! ты вот завтра бороду себе оголишь да пойдешь своим безобразным родственникам сказывать, что статский советник Фурначев тебя к такому поступку поощрил!.. (Скрещивая на груди руки и сильнее наступая на него.)
Так ты, стало быть, ограбить семью-то хочешь? Ты, стало быть, хочешь ограбить своего единственного сына и отдать отцовское достояние, нажитое потом и кровью… да, сударь, потом и кровью! — на поругание встречной девке, которую тебе вздумалось назвать своею женой? И ты хочешь, чтоб я был участником в таком деле? Ты хочешь, чтоб я в пользу твою продал и честь и совесть, которым я пятьдесят лет безвозмездно служу!.. (С достоинством.) Так у меня, сударь, беспорочная пряжка есть, которая ограждает меня от подобных подозрений!.. Вон!
Прокофий Иваныч хочет удалиться, но в это время дверь отворяется, и входит Лобастов.
СЦЕНА VIII
Те же и Лобастов.
Лобастов. Семену Семенычу наше наиглубочайшее! А! и ты, брат Прокофий Иваныч, здесь?
Фурначев. Очень рад, очень рад, ваше превосходительство! милости просим! у меня же тут кстати анекдот забавный случился…
Прокофий Иваныч хочет уйти.
Нет, любезный друг, теперь стой! Я хочу, чтобы целый свет узнал, каковы твои нравственные правила!
Прокофий Иваныч (жалобно). Помилуйте, ваше высокородие… ведь старик уж я!
Фурначев. Тем более, сударь, стыда для тебя: молодой человек может отговариваться неопытностию…
Лобастов (с расстановкой). Д-да?.. стало быть, случилось что-нибудь?..
Фурначев. Представьте себе, что почтеннейший благоприятель явился ко мне с предложением насчет смерти нашего уважаемого Ивана Прокофьича! Как вы думаете, хорош поступок со стороны почтительного сына?
Прокофий Иваныч поникает головой.