Произведения
Шрифт:
Фурначев. Это тебе урок, любезный! Если бы тебя смолоду учили, ты знал бы, что нет гнуснее порока, как лицемерие и неблагодарность!
Прокофий Иваныч молча уходит.
Баев (вздыхая). Видно, и мне на печку идти! Эхма, попутали тебя деньги, Иван Прокофьич! (Уходит.)
Занавес опускается.
ДЕЙСТВИЕ IV
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Прокофий Иваныч.
Лобастов.
Фурначев.
Живновский.
Трофим Северьяныч Праздников, выгнанный из службы,
Живоедова.
Настасья Ивановна.
Баев.
Дмитрий, лакей.
Мавра, горничная.
Лакеи, горничные, сторожа, кучера и проч.
СЦЕНА I
После III действия прошло около недели. Театр представляет небольшую комнату в доме старика Пазухина. Посреди сцены круглый стол, на котором слепо горит сальная свечка. Вход из глубины сцены; направо дверь в спальную Ивана Прокофьича, налево две двери, из которых одна, ближайшая к задней декорации, ведет в каморку Живоедовой, другая в чулан. Поздний вечер. При открытии занавеса на стенных часах бьет девять. Из средней двери выходят Прокофий Иваныч, Баев, Живновский и Праздников. Последний без речей и несколько навеселе. По временам, однако ж, мычит что-то непонятное.
Баев (осторожно ступая). Вы, государи мои, тише. Сейчас, пожалуй, и Живоедиха нахлынет.
Прокофий Иваныч. А ну как да он не умрет, Прохорыч, да найдут нас в чулане?
Баев. Умрет, сударь, умрет. Это я беспременно знаю. Живоедиха уж и Маврушку к Андрею Николаичу спосылала, да спасибо та мне-ка шепнула, а я и велел ей по тебя сходить.
Живновский. Что умрет — это уж будьте покойны… я тому удивляюсь, как он о сю пору духа еше не испустил… крепкий старик!
Баев. Да ты не пяль горла-то! что разорался!
Живновский. Я, Прохорыч, потихоньку.
Баев. То-то потихоньку! Ты вот на него смотри! (Указывает на Праздникова.) Он как вот есть божий человек! (Праздникову.) Да что, сударь, от тебя будто несет нестройно! Неужто уж на такой-то случай воздержаться не мог?
Праздников мычит.
Живновский. Это он, Прохорыч, на радости… в чаянье за труды посильную мзду получить.
Баев. Да, сударь, уж потрудись. Не равно с ихней стороны обида какая выйдет, так чтоб и свидетели были.
Живновский. Это правильно. В русских обычаях, Прокофий Иваныч, свидетели большую ролю играют. Ни одного хорошего дела без них не совершается: обозвал непристойно — прислушайте, в рожу свиснул — засвидетельствуйте… Везде свидетели-с.
Прокофий Иваныч (в раздумье). Да, может, он уж и помер, Финагеюшка, так в ту пору чем в чулане прятаться, прямо бы законным наследником объявиться…
Баев. Не дело, сударь, говоришь. Живоедиха-то Маврушке наказывала: поди, мол, сначала к Андрею Николаичу, а от него к Семену Семенычу, да скажи, мол, что умирает барин… Так «умирает», а не умер, значит… ты уж только стой да нишкни, сударь!
Прокофий Иваныч. Да ведь зазорно больно, Прохорыч!
Баев.
Живновский. Уж это упаси господи, Прокофий Иваныч!
Баев. У него поди одного платья что напасено! и не увидишь, как растащат… Ты уж Живоедихе-то дай хоть рубликов пятьдесят… будет с нее!
Прокофий Иваныч. Да, может, и духовная у них написана, Прохорыч!
Баев. Полно, сударь, какая духовная! Иван-от Прокофьич и слова-то этого боится… да опять и слух бы был, что духовную сделали…
Прокофий Иваныч (Живновскому). А ты вот намеднись с ума меня чуть не свел, заверивши про духовную-то!
Живновский. Видел, Прокофий Иваныч, сам своими глазами видел!
Баев. То-то видел! чай, во сне видел!
Прокофий Иваныч. Господи! хошь бы помог бог совершить благополучно!
Живновский. Благополучно лучше всего, Прокофий Иваныч. Это вы хорошо делаете, что бога в помощь призываете: с божьею помощью всякий подвиг легче, совершается… вот бы теперь выпить рюмочку, да закусить… эхма!
Баев. Ну, и без закуски постоишь! (Прокофью Иванычу.) Так поди ты в темненькую, да поприсутствуйте там сообща… да ты нишкни, сударь, а то как раз накроют… да замок-от, замок-от изнутри запри!
Слышен шум шагов.
Чу! Идет кто-то!
Пазухин, Живновский и Праздников поспешно прячутся в чулан.
СЦЕНА II
Баев и Живоедова.
Живоедова. Ты как сюда пришел?
Баев. Посмотреть пришел, барина своего проведать пришел… что ж, это не грех, чай!
Живоедова. Много вас тут калек да нищих шатается; только мешают, прости господи!
Баев. Что ж ты, Анна Петровна, нищим меня обзываешь! Вестимо, верой и правдой служил, так и нет ничего… ведь это не грех же, сударыня!
Живоедова (садясь на стул). Да ты уж прости меня, Христа ради, Прохорыч, у меня ништо уж и голова ровно кругом пошла.
Баев, Как соколик-то наш?
Живоедова. Да что соколик! (В сторону.) Поди, чай, далеко он теперь! (Громко.) Больно уж разнемогся соколик-от; видно, умирать хочет… а все ты же, Прохорыч, со своим с Прокофьем — ну-тка когда удумали старика беспокоить, как он уж на ладан дышать стал.
Баев. Надо ж отца с сыном помирить; грех-то ведь весь от Семена Семеныча пошел.
Живоедова. Господи! что только с нами будет!
Баев. А зачем, сударыня, родителя на сына натравливала… ты бы вот взяла да разорвала его, Прокофья-то Иваныча; ан теперича он тебя разорвет… Духовной-то, видно, не написано, сударыня?
Живоедова. Какая духовная! давеча честью к нему приступала — лежит как деревянный.
Баев. Уж, видно, надо будет за тебя у Прокофья Иваныча попросить.
Живоедова (встает). Посмотреть, что старик делает…
Баев. А я, сударыня, уж на печку пойду, да ты бы хоть за священником послала…