Произвольный этос и принудительность эстетики

Хюбнер Бенно

¹⁰ Cм.:Bense М. Aesthetica: Einf"uhrung in die neue "Asthetik.
– Baden-Baden, 1982.

¹¹ На конгрессе «Актуальность эстетического».

¹² Lyotard F Philosophie und Malerei im Zeitalter ihres Expcrimentierens. S. 32.

¹³ «Делает неважно что», — слона Тьерри де Дюва па конгрессе «Ак­туальность прекрасного».

¹⁴ Из доклада Вольфганга Вельша «Эстетическое - ключевая ка­тегория нашего времени?» на конгрессе «Актуальность эстети­ческого».

¹⁵ Из высказывания Михаеля Ширнера па конгрессе «Актуаль­ность эстетического».

¹⁶ Moritz K. P. Fragmente aus dem Tagebuch eines Geistersehers. — Stuttgart, 1968. S. 147.

[100]

¹⁷ «Bungee jumping — вопрос эстетический... прекрасные ощу­щения» (Из доклада Деррика де Керикове на конгрессе

«Ак­туальность эстетического»).

¹⁸ См.: Messner R. Jeder Berg in zerst"orter Traum (Gespr"ach mit Andre M"uller) // Die Zeit. 1960. № 6. S. 5.

¹⁹ См.: Vattimo G. Die transparente Gesellschaft. Wien. 1992. S 74.

²⁰ К фразе: «Прогресс: не знаем мы куда, а потому спешим туда» Эпиграф из: H"ubner В. El hombre de-proyectado y otros ensayos. Zaragoza, 1991. Р. И.

²¹ Baudrillard J. Lasst Euch nicht verf"uhren! Berlin, 1983. S. 141.

²² См.: Kierkegaard S. Entweder/Oder. K"oln-D"usseldorf, 1969. Bd. 1. S. 323.

²³ Здесь тот случай, когда определенные эстетические образцы, эти­кетки в качестве эстетического Другого оказывают на Я прину­дительное действие. Я называю это этосом эстетики. Когда человека уже не определяют идеи и содержания, тогда содер­жанием становится форма, формальное.

²⁴См.: Gugenberger E., Schweidlenka R. Mutter Erde Magie und Politik. Zwischen Faschismus und neuer Gesellschaft. Wien, 1987.

²⁵ См.: San Agustin. Confesiones. Madrid, 1994. Р. 340 f. Fruilio -наслаждение, отрада (лат.).

²⁶ Marx K. Texte zu Methode und Praxis.
– Leck/Schleswig, 1966. Bd. l.S. 11.

²⁷ Welsch W "Asthetisches Denken. S. 14.

²⁸ Nietzsche F. KSA. B. 3. S. 623.

[101]

ОБОСНОВАНИЕ ЭТИЧЕСКОГО В ЭСТЕТИЧЕСКОМ

Итак, если эстетика (в смысле эстетики воздействия, психической аффектации, экстаза, волнения) может компенсировать негацию этоса, то возникает уже не раз сформулированный вопрос: нельзя ли обосновать этос в эстетике или в эстетическом? Не может ли быть так, что Я способно существовать только для Другого и ради ДРУГОГО (Бога, отечества, общества, какой-то пробле­мы), поскольку оно изначально хочет приращения в ка­честве Я, поскольку стремится трансцендировать свое Я к Другому, так что может существовать и действовать только ради своей Я-трансценденции, ради эк-стаза по­средством идентификации с Другим, ради ДРУГОГО? И не превращается ли Я в alter из-за эгоцентробежности, становясь, таким образом, способным действовать альтруистично? Иначе, если в нем не заложена потреб­ность растрачивать себя для Других, как можно было бы объяснить то, что человек ради других жертвует со­бой и что жертва или даже самопожертвование выра­жает, пожалуй, наиболее глубокую его эк-зистенциальную сатисфакцию? Никто не делает чего-то напрасно, ни для чего и ни за чем, хотя иногда может показаться, будто меркантильная логика утрачивает свою силу. Так может казаться из-за многочисленных примеров герои­ческого идеализма, но кажимость возникает лишь отто­го, что меркантильная логика функционирует не на од­ном, а сразу на многих уровнях, благодаря чему суще­ственно разнящееся может взаимно обмениваться на компенсационной основе: материальное на нематериаль­ное, физическое на метафизическое, чувственно-прехо-

[102]

дящее на спиритуалистически-вечное, деньги на чувства, страстные порывы на цели, а богатства мира, в том числе и собственная физическая жизнь, на ордена, почести, сла­ву. А также, если угодно, каузальность -на телеологию. Решающим при promesse du bonheur*оказывается не столько исполнение обещанного счастья (кто его может гарантировать?), сколько вызванные обещанием иллюзии, bonheur de la promesse**.Они являются чем-то психи­ческим, эстетическим, эмоционально-трансцендентным, а как таковые — чем-то настоящим и возвышающимся над мгновением, и многие готовы платить за них, не ску­пясь. Шансы вытянуть счастливый билет минимальны, однако многие регулярно проигрывают все свое состоя­ние в надежде и ради надежды на счастье. Ведь надежда на счастье — это счастье надежды. Без компенсации жертв и пота, аскетизма и лишений психическо-эстетической валютой, человек никогда не создал бы ничего великого, культуры вообще.

Итак, тайна человека как человека этического скры­вается, пожалуй, здесь, в эстетическом. Потребность в приращении бытия и действия я назвал мета-физичес­кой потребностью. Она манифестирует себя в нудном течении времени, скуке как требование делать что-то ради психического возбуждения. Эта потребность вы­ходит за пределы физических потребностей и их удов­летворения. Лишь поскольку человек подвержен пере­живанию «затянувшегося некоторого времени», он из­начально способен играть, изгоняя скуку, и может также на более высоких ступенях развития и познания своей

деятельностью что-то привносить в мир. Вопрос в том, как духовно-содержательно, мотивационно конституи­руется целенаправленная деятельность, благодаря кото-* Обещание счастья (фр.). ** Счастье обещания (фр.).

[103]

рой человек влияет на Другое, привносит Другое в мир, чтобы в конечном счете действовать ради ДРУГОГО.

Если подумать о том, сколько сил и энергии тратил человек напрасно, воображая свою метафизическую обусловленность духами и божествами, хотя в сущнос­ти он не имел дела с божествами, никогда в действи­тельности не влиял на них, а при всех молитвах, закли­наниях, жертвоприношениях и чародействах лишь в са­мом себе вызывал психические аффекты; если подумать далее о том, сколько сил и энергии вложил в радикаль­ное изменение мира человек, истолковав себя со вре­мен оседлости постметафизически или параметафизически, т.е. в духе житейских утопий, что привело к иде­альным (в виде аккумуляции знаний) и материальным (в виде технологических и прочих реализаций знаний) последствиям, пошедшим на пользу (или во вред) лишь более поздним поколениям вплоть до ныне живущих, то не осталось бы сомнений в том, что для человека, по­мимо удовлетворения физических потребностей, на первом месте стоит удовлетворение его мета-физичес­ких трансцендентных потребностей и жажды деятель­ности, а уже на втором — стремление посредством сво­ей прибавочной деятельности совершить в мире что-то такое, что скажется на нем самом как на деятеле в буду­щем. С этой точки зрения история человечества изоби­лует потреблением и выделением энергии, жертвами, тратами и издержками, которые лишь по видимости что-то вызвали в мире; если они изменили реальность или создали новую, все же в большинстве случаев появля­лось не то, к чему стремились соответствующие деяте­ли. Сколько мучеников, героев войн и революционе­ров, а также основателей фирм, исследователей, пред­принимателей, устроителей семейного очага и бесчис­ленное множество других так и не увидели плодов сво­ей деятельности. Однако все это могло и может быть

[104]

лишь потому, что человек способен и хочет пли вынуж­ден действовать именно из-за психического побужде­ния прибавочно действовать, действовать для другого, наконец, по-видимому, ради ДРУГОГО, исходя из по­требности мета-физической, а не сиюминутной физи­ческой, из потребности трансцендентной, эгоцентробежной, гонящей прочь, каковая возникает из-за нудного течения времени, скуки и является психическим сти­мулом к самоаффектации. Редуцированно можно ска­зать: лишь поскольку человеку приходится действовать ради своего Я, т. е. ради эстетического (в смысле психи­ческой аффектации, app'etit de sentir davantage*как мо­дификации app'etit de voir davantage"),постольку он спо­собен двигаться к Другому, он может и хочет в конце концов быть этическим. И вопрос лишь в том, какие кон­кретные условия необходимы, чтобы конституировал­ся этос. Если взять совокупную энергию, израсходован­ную людьми ради Другого и Других на протяжении ис­тории, причем безвозмездно, то не придется слишком удивляться тому, что люди расходуют свои силы для Другого и в этом смысле живут этически, как и тому, что должны быть люди, которые живут только и исклю­чительно своим производством и воспроизводством, а значит, ничем и ни для кого. В этом плане объяснять надо было бы не этических людей, тратящих свои силы для Другого, но тех, кто редуцирован к своим физичес­ким потребностям и их удовлетворению. Если мы, ны­нешние люди, посредством МЕГАМАШИНЫ избавле­ны от многих хлопот и гетерономных сил, то это стало возможно благодаря нашим предшественникам, кото­рые отдавали свои силы на создание этой МЕГАМА­ШИНЫ и на освободительную борьбу ради нас, их по-

* Аппетит больше чувствовать (фр.). ** Аппетит больше видеть (фр.).

[105]

томков, наследников. И если я говорю здесь «благода­ря», то скорее констатирую причинно-следственное от­ношение, чем выражаю благодарность, поскольку в из­вестном смысле трудовой этос наших предшественни­ков виновен в том, что в качестве этических людей мы сегодня на Западе стали в значительной мере излишними и интересны только в качестве эстетически ориенти­рованных потребителей, мы, таким образом, можем еще соперничать друг с другом только в области эстетичес­кого производственно-потребительского этоса. Если наши предки тратили силы на создание нашей МЕГАМАШИНЫ, продуцирующей товары, то многим людям сегодняшнего дня не остается ничего другого, как по­треблять продукцию этой непрестанно работающей МЕГАМАШИНЫ. Если наши предки тратили себя эти­чески продуктивно, то их потомки вынуждены тратить себя эстетико-потребительски. Человек преобразовал некогда строптивый и враждебный мир природы в тех­нологический мир культуры, освобождающий его от физической работы. Человек физически аккомодиро­вал под себя природу таким образом, что уже не натал­кивается на ее сопротивление и вызовы (разумеется, я намеренно преувеличиваю, ведь наряду со старыми про­тиводействиями и вызовами появились новые, вторич­ные, возникшие именно вследствие радикального преоб­разования природы). Однако теперь перманентно прихо­дится эстетически обновлять природу, так как она лишь в качестве эстетической провокации оправдывает себя в гла­зах ставшего избыточным человека.