Прокаженная
Шрифт:
Она посмотрела ему прямо в глаза и серьезно сказала:
— То, что вы сейчас сказали, так непохоже на вас…
— А на кого же похоже?
— Ну, на пана Шелигу… а впрочем, не знаю.
— Вы не можете объяснить понятнее?
— Думаю, вы меня и так поняли.
— Клянусь вам, не совсем.
— Это непохоже на вас, потому что звучит слишком тривиально.
— О!
— Вы говорили неискренне…
— Помилуй Бог! Почему я не могу простыми словами выразить то, что думаю, без опасений прослыть неискренним?! Почему Вилюсю можно?
— Потому что Вилюсь есть Вилюсь, — засмеялась Стефа.
— Он — Вилюсь, а я — Вальди.
— Вы — майорат
— Он раздраженно передразнил:
— Майорат глембовический, владелец Слодковиц, Грабонова, Белочеркасс и чего-то там еще, с прилегающими и надлежащими, добавьте сами, что вам больше нравится…
— Вот именно, майорат, магнат, аристократ, — весело сказала Стефа.
Вальдемар пожал плечами и стал говорить медленно, не глядя на Стефу:
— Вот что я вам скажу. Поверите — хорошо, не поверите — что поделать. Да, всеми этими титулами и именами, что вы перечислили, я обладаю. Но поскольку обладатель всех этих титулов вращается в довольно душной атмосфере, ему часто не хватает воздуха. Я всегда предпочитал широкие просторы и рвался к ним. Мы все влюбляемся в нежные камелии и туберозы и знать не знаем, что на полях растут еще более прекрасные васильки. Знаем, что полевые цветы существуют, но они отделены от нас стеной предрассудков. Иногда случается по воле судьбы, что такой василек попадает в наши теплицы, и нас тогда охватывают самые разнообразные чувства: удивление, любопытство… на нас повеет чем-то родным. Мы почувствуем себя наконец детьми своей страны, и тому, кто всегда ощущал тягу к широким полям, они станут особенно дорогими…
Он помолчал, потом продолжал:
— Вы для меня и есть такой василек. Вы символ золотых нив отчизны. Вилюсь был прав, сравнив вас с самой природой, он заметил это так же быстро, как и я. Мне вы с первой минуты показались цветком вольных полей. Скажу откровенно, что я о вас думаю. Повторяю, я счастлив от того, что владею в нашей отчизне землями, и не потому, что земли эти делают меня богатым, а потому, что чувствую себя сыном этой дорогой мне земли. Я любил ее с детства и заботился о ней, но лишь теперь эти чувства приобрели подлинную силу. И за это я вам бесконечно благодарен.
Вальдемар сердечно подал ей руку. В какой-то миг он совсем было намеревался поднести руку девушки к губам, но удержался. Стефа была взволнована, губы ее дрожали, она подняла голову и встретила взгляд горящих серых глаз, благородных, гордых и в то же время удивительно нежно смотревших на нее.
— Вы и теперь скажете, что я неискренен? — спросил он тихо.
— О нет! Теперь вы говорите совсем иначе. Ваша земля может гордиться таким сыном. Вы — настоящий Михоровский.
Он рассмеялся чуточку иронично:
— Не хвалите меня, быть может, я этого и не заслужил. Мало кто верит в мою искреннюю любовь к родному краю. Мы слишком долго были «де Михоровски», чтобы я вот так сразу стал просто Михоровским. Кто поверит, что то, о чем я только что говорил…
— Не подвергайте все сомнению, — прервала его Стефа. — Довольно, что вы сами знаете все о своих чувствах к этой земле. Для пана «де Михоровски» этого хватит с лихвой.
Они засмеялись.
Склонившись к ней, Вальдемар спросил с улыбкой:
— А вам хорошо?
— Хорошо, — весело сверкнула глазами Стефа.
— И вам приятно здесь, на козлах?
— Здесь великолепно!
— А может, после Вилюся я вам кажусь старым брюзгой?
— О, что вы!
— Магнатом, большим вельможей, аристократом…
— Ну, им вы всегда останетесь.
— Ладно, ладно! Но
— Я? С чего вы взяли?
— Вы — из тех необычайно чутких растений, что сжимают лепестки при первом же прикосновении. Знаю, что вы подумали: вот магнат, который из прихоти сбросил с себя вельможный пурпур и вознамерился украситься простым васильком. И вам не понравилось, что я назвал вас васильком. Верно?
— Если даже я и василек, то уж никак не тот, которым можно украсить себя…
— …особенно магнату-аристократу. Да?
— Никому!
— Ужас! Мы начинаем сходить с рельсов, пани Стефания. Вот-вот приблизится небезопасный поворот… а впереди уже Глембовичи. Отложим пикировку до другого раза, хорошо?
— Если вы снова не сойдете с рельсов…
— Обещаю, что нет. Я хочу, чтобы в Глембовичах мы остались добрыми друзьями, хочу видеть вас веселой, такой, какая вы всегда. Лично я чертовски весел и счастлив.
— Оттого, что мы наконец прибыли в Глембовичи? — спросила она кокетливо.
— Да. И еще потому, что вскоре мы будем обедать, — ответил Вальдемар живо.
Стефа засмеялась. Вальдемар тоже рассмеялся, хлопнул бичом и, пуская коней вскачь, сказал:
— Ах, как я на вас зол!
Бричка помчалась с удвоенной скоростью.
— Что опять за шутки? Вы нас растрясете! — воскликнула панна Рита.
— Au nom de Dieu! [36] Мы выпадем! — закричала графиня, хватая за руки Трестку и Вильгельма.
Вальдемар встал на козлах во весь рост, подбоченился рукой, в которой держал бич, и, потрясая вожжами, кричал:
— Вперед, вперед!
Кони неслись так, что щебень градом взлетал из-под копыт.
— Пан Вальдемар, вы с ума сошли? — крикнула, хватая его за рукав панна Шелижанская.
36
Боже мой! (франц.).
— Быть может!
Стефа, Люция и Вильгельм хохотали, глядя на испуганные лица графини, барона и невезучего Трестки, у которого вдобавок свалилось с носа пенсне, и он искал его под ногами, ругаясь на разных языках. Наконец, нашел и с невиданным воодушевлением воззвал:
— Черт раздери, вот оно!
— Ну, наконец-то по-польски заговорил! — засмеялся Вальдемар.
Все вновь разразились смехом.
Они достигли каменного моста над быстрой рекой. За ним, на том берегу, росло множество деревьев, на горе виднелись мощные стены замка, башни и башенки. На главной башне развевалось знамя с родовым гербом Михоровских. Огромные деревья парка, тесно окружая замок, тянулись вдоль реки. Колеса прогрохотали по мосту, словно по барабану, глухо простучали копыта, и кони свернули в угрюмую аллею, обсаженную вековыми елями. В конце ее возносились распахнутые высокие ворота, выложенные каменными плитами, с гербом наверху. Перед ними другой каменный мост был перекинут через ров, бегущий вдоль вала и окружавший парк стены. Глубокий ров соединялся с рекой и был наполнен водой. Это придавало замку вид крепости. На мосту стояли столбики с матовыми шарами электрических ламп. Такие же столбы сторожами взметнулись по обе стороны ворот и у домика привратника, напоминавшего прекрасный грот из каменных плит, тонувших в зарослях плюща.