Прокаженный

Разумовский Феликс

Фамилия у нее была обычная — Вакуленко, а вот профессия настораживала — новая знакомая майора трудилась на поприще психиатрическом, и Сарычев подумал: «И чего это мне так везет на медичек?» Сам он сидел молча, увлеченно жевал бутерброды с колбасой и на вопрос о своем нынешнем статусе ответил уклончиво:

— Одинокий, больной СПИДом бывший работник органов МВД.

— Да, звучит не очень весело, — с недоверием заметила Маша и, подлив еще чайку, поведала о своей девичьей молодости.

Родом она была из деревни Быховки, что раскинулась на высоком берегу Припяти, ныне отгороженной

от всего мира забором тридцатикилометровой зоны. Когда на Чернобыльской АЭС накрылся четвертый блок, Маша, пребывая в качестве изрядно беременной, гостила с мужем у родителей. Супруг ее, будучи строителем по профессии и романтиком по призванию, вызвался поработать добровольцем на обломках реактора, в результате чего через год и умер от лейкемии — рака крови, а ей самой насильно сделали аборт и по-отечески посоветовали больше не залетать — и так у нас страна уродов.

Некоторое время молча жевали пряник «Славянский», а потом Сарычев несколько невпопад спросил:

— Почему сны снятся?

— А фиг его знает, — Маша отломила кусочек от шоколадки, — папа Фрейд и тот ничего толком не сказал. Со времен древних шумеров воз и поныне там. А в чем, собственно, вопрос?

— Так, просто интересно стало, — уклонился от ответа Сарычев и сказал: — Поздно уже. Ехать надо. Спасибо за чай.

Маша взглянула на его слишком серьезную усатую физиономию и рассмеялась:

— Знаешь, на кого ты сейчас похож — на кого-то там в раковине. Который все время створки изнутри закрывает, — помолчала и добавила: — Телефон свой давай, рак-отшельник, — и пояснила: — Ты, может, единственный нормальный мужик, кого я за последнее время встретила.

Глава пятнадцатая

На обратном пути Сарычев пожадничал — посадил солидную, рослую девицу со здоровенным тортом «Шоколадница» в руке — благо, что было по пути, — и пассажирка в награду устроила ему «сквозняк». Не доехав чуть-чуть до нужного ей места, слезно попросилась забежать на секунду к подружке и, чтобы он ничего плохого не подумал, осторожно поставила кондитерское изделие на заднее сиденье. «Ладно», — сказал майор и, подождав минут пять, пошевелил коробку и громко рассмеялся — она была пустой. Дальше все ясно: парадная в подружкином доме, конечно, проходная и пассажирку, конечно, ждать бесполезно. «Жадность порождает бедность», — еще раз напомнил себе Сарычев и степенно покатил домой.

Основательно обездвижив свое транспортное средство, он поднялся наверх и решил устроить большую стирку. Однако только майор достал ведро с замоченными еще третьего дня носками, как вдруг ему неодолимо захотелось спать — накатилась зевота, ноги стали ватными, и, сам себе удивляясь, как был, в одежде, он повалился под крыло Морфея.

Приснилась ему какая-то гадость. Будто канал он по бро в Одессе-маме и был не леопард какой гунявый, а крученый, крылатый красюк, прикинутый в центряковый лепень и ланцы — одним словом, лепеху разбитую. Цвели каштаны, и встречные марэссы так и мацали своими зенками его красивую вывеску, и не без понта, — врубались, видно, лохматяры, какие шары были всобачены в его «мотороллер».

Завлекательно скрипели на Майоровых ластвах

«инспектора», а вот в погребах его шкарят был нищак — что-то он сегодня заскучал. Сосать лапу надоело, и Сарычев не заметил, как ноги сами собой вывели его на Привоз, и он мгновенно срисовал себе бобра — хорошо прикинутого фраера средних лет, с печатью Соломона на витрине. Нюхать воздуха майор не стал и, закричав громко:

— Абрам Соломонович, чтоб мне так жить, — быстро кинулся к не успевшему даже трехнуться смехачу и за секунду умудрился нанести ему страшный удар головой в лицо с одновременным хлопком воротника по шее.

Через мгновение он уже обчистил карманы своей жертвы и, не оглядываясь, двинулся прочь, оставив клиента в бледном виде. Подсчитав навар, майор вышел на Дерибасовскую и заглянул к мордомазу Шнеерсону, а когда пархатый обшмольнул его, то спросил:

— Следячий выдел не прорезался?

— Нет, Николай Фомич, все спокойно, — ответил тот и, хрустнув полученными булерами, кланяясь, проводил майора до выхода.

Выбритый и пахнущий как штэмп, майор вышел на набережную и внезапно узрел мурика с такой мордой протокольной, что не удержался и, подойдя поближе, удивленно спросил:

— Товарищ, что это у вас на правом плече?

Фофан повернул витрину в сторону и, тут же получив сильный удар в челюсть, стал медленно оседать на землю. Майор бережно его поддержал и, облегчив карманы, быстро затерялся среди фланировавших без особого успеха профураток. Потолкавшись еще немного без всякого понта, он двинул по направлению к порту и вскоре, сам того особо не желая, оказался в блудилище. В зале было пусто: шлюхи еще давили харю после работы в ночь, только какая-то тощая шкица — наследие проклятого царизма — умножалась, как видно на халяву, холодной цыпой на крайнем столе. Майор хмуро глянул на ёе худые лопатки и, отогнув занавес, прошел в соседнюю, похожую на трюм, комнату. Несмотря на раннее время, там уже катали, был кое-кто из знакомых — Сенька Чиж, Витька Косой да Жора Француз, — а кроме них присутствовал еще какой-то с виду фраер захарчеванный, и что-то он Сарычеву не понравился страшно.

— Талан на Майдан, — поздоровался он с присутствующими и, бросив толстую пачку финашек на стол, спросил: — Катанем без кляуз?

— Третями, — предложил незнакомец и вполне профессионально «сделал сменку» — незаметно, как ему самому казалось, подменил колоду, — а майор это дело срисовал, но, виду не подав, пожелал удачи:

— С мухой.

Как только сьянцы попали в его щипальца, Сарычев сразу въехал в тему: игра шла «на шур» — пометки на картах отчетливо прощупывались руками, — и, бросив ахтари на стол, он процедил мрачно:

— Стиры коцаные.

Одновременно майор непроизвольно потянулся к пивной бутылке, и, заметив это, мутный партнер, оказавшийся вроде бы и не фраером вовсе, оперативно дернул внушительных размеров перо. По тому, как оно лежало в его пальцах, было хорошо видно, что он совсем не новичок, и Сарычев слызил, понтуясь:

— Лады, корешок, не бери в голову. Воткни перо, где оно торчало.

При этом он оскалился, и, посчитав это за улыбку, обладатель пера свой клинок опустил, а майор ласково продолжил: