Прокаженный
Шрифт:
— Не хотите поработать?
Тот улыбнулся вежливо и сказал:
— С вами не могу, вы такой быстрый и жесткий, что-нибудь случится обязательно.
Это Титову весьма не понравилось и, промолвив язвительно:
— Если что-нибудь случится, то только с вами, — нагло стал дожимать: — Давайте поработаем, раз уж пришли, я сильно бить не буду. — И не замечая, как заулыбался при этих словах Евгений Паников, знавший, видимо, обладателя боксерских трусов слишком хорошо, произнес: — Ну?
Зря он так настаивал на спарринге, абсолютно зря. Оказалось, что беспорточный гость двигается быстро и мягко, подобно голодному тигру, и все Юрины удары увязали в его защите, как камни в зыбучих песках, а секунд через тридцать случилось
Глава третья
«…Вокруг Лжедмитриева тела, лежавшего на площади, ночью сиял свет; когда часовые приближались к нему, свет исчезал и снова являлся, как скоро они удалялись. Когда тело его везли в убогий дом, сделалась ужасная буря, сорвала кровлю с башни на Кулишке и повалила деревянную стену у Калужских ворот. В убогом доме сие тело невидимою силой переносилось с места на место, и видели сидевшего на нем голубя. Произошла тревога великая. Одни считали Лжедмитрия необыкновенным человеком, другие дьяволом, по крайней мере, ведуном, наученным сему адскому искусству лапландскими волшебниками, которые велят убивать себя и после оживают…»
Юра Титов оторвал глаза от карамзинской «Истории государства Российского» и, подумав: «Хороши же были у меня предки», принялся изучать свое прошлое дальше. Оказалось, что о саамах, небольшом народе, жившем на Крайнем Севере, было хорошо известно в Центральной Европе еще в девятом веке. Мало того, даже в первом веке нашей эры римский историк Корнелий Тацит в своем труде «Германия» дословно описал быт и нравы саамов. Несомненно, интерес к лапландцам объяснялся тем, что их авторитет как чародеев и кудесников был высок необычайно. У финнов для обозначения сильного колдуна употребляется выражение «настоящий лопарь», а в Англии в том же смысле использовалось словосочетание «лопарские колдуньи». На Руси, оказывается, также разнеслась слава о саамах как об опасных чародеях, и даже когда в 1584 году Иван Грозный призвал волхвов с севера и те предсказали его неизбежную смерть 18 марта, то предначертание исполнилось в точности: в назначенный день за шахматной доской царь вдруг ослабел и повалился навзничь…
Скула после вчерашнего нокаута болела нестерпимо, и, наполнив заварной чайник разбодяженными в кипятке «кубиками пищевыми», Юра осторожно вставил его носик между своих опухших губ и, морщась, принялся глотать горячую, чем-то напоминающую настоящий бульон жидкость. Никогда еще его не вырубали так — как зазевавшегося первогодка-несмышленыша, — но, утешаясь тем фактом, что и на старуху бывает проруха, а также тем, что мир тесен — авось еще придется с обладателем боксерских трусов повстречаться, — аспирант не унывал и, подкрепившись кое-как, принялся грызть гранит науки далее.
Так вот, средневековая Лапландия была настоящим университетом магов. Иоганн Шеффер в своем труде «Лапония» свидетельствовал, что норвежцы, шведы и финны посылали своих детей к лапландцам для обучения колдовству. И вообще, существует теория, что жившие до прихода на Кольский полуостров где-то в Приуралье саамы являются носителями отголосков культуры древней могущественной цивилизации проарийского
С облегчением заметив, что на часах уже начало двенадцатого, аспирант радостно оторвался от кладезя знаний и, облачившись в строгий серый костюм с модным широким галстуком, глянул на себя в зеркало. На фоне академического прикида его перекошенная набок физиономия с посиневшей кое-где левой стороной смотрелась еще более зловеще, и, нацепив черные очки, Юра показал себе язык и двинул на выход. На улице по-прежнему было жарко, однако, чтобы не терять солидности, он снимать пиджак не стал и, пока добрался до Музея антропологии и этнографии, стал мокрым как мышь. Доктор наук Старосельский отыскался без особого труда: он величественно стоял на гранитной набережной прямо напротив Кунсткамеры и своим взором, шевелюрой и подтяжками заметно выделялся на всеобщем сером фоне. Заметив подопечного, он почему-то вздрогнул и, промолвив обреченно:
— Пойдемте, Юра, нас ждут, — направился ко входу в здание.
Директор заведения когда-то изволил у Старосельского крепить свою научную квалификацию, а потому без лишних проволочек потянулся к телефонной трубке и какую-то Наталью Павловну озадачил заняться аспирантом по-настоящему, а самому Титову сказал так:
— По коридору в конце налево есть дверь. За ней имеется научная сотрудница Смирнова, так вот, по всем вопросам надо обращаться прямо к ней, а сюда ходить больше не надо.
И с пожеланиями удачи Титова из кабинета выперли.
Как и учили, аспирант миновал груду каких-то стеллажей и, обнаружив сразу за сортиром обшарпанную, давно не крашенную дверь, снял очки, постучался и, не дождавшись ответа, зашел. И сразу же обнаружил, что наш мир весьма тесен: за стоящим в углу письменным столом сидела вчерашняя брюнетистая красотка из сквера и своими широко открывшимися от удивления глазами цвета голубой мечты взирала на асимметричную физиономию вошедшего.
— Добрый день, Наталья Павловна. — Юра почему-то здорово обрадовался встрече, а она, отозвавшись несколько странно, негромко спросила:
— Это вас так тогда, да?
И обнаружилось, что голос у ней мелодичный, а зубы белые и ровные.
— Нет, это уже после, — доходчиво пояснил посетитель и, представившись: — Аспирант Титов, пишу о лапландских нойдах, — вдруг быстро проделал несколько движений, подражая шаманскому камланию.
В сочетании с серым костюмом и подбитой скулой это смотрелось не очень-то изящно, однако научная сотрудница, внезапно расхохотавшись, сразу же предложила болезному чайку, и стало ясно, что девица она простая и компанейская. Когда минут через пятнадцать открылась дверь и на пороге показался обеспокоенный судьбою своего питомца доктор Старосельский, то, сразу же успокоившись, он пожелал всем счастливо оставаться и отчалил, а Наталья Павловна вдруг поперхнулась и спросила с ужасом:
— А это кто был?
— Мой научный руководитель, — гордо отозвался аспирант Титов и, отхлебнув из чашки, зачем-то свою подбитую харю потрогал.
Уже через неделю он про шаманов знал гораздо больше, чем требуется простому человеку для счастливой жизни. Как оказалось, стать нойдой мог любой саам в расцвете духовных и телесных сил, и считалось важным, чтобы зубы непременно находились у него в порядке. Предполагалось, что кандидат мог простоять часами босиком в снегу и без ущерба для здоровья лизать калившиеся долго в пламени костра железные предметы. Общаясь с духами, он должен был свободно ориентироваться в пространстве с завязанными глазами, искать пропавшие предметы и людей, лечить болезни и убивать врагов на расстоянии. Сильному нойде, такому, как легендарные Ломпсоло, Сырнец и Акмели Антериус, полагалось иметь свой сейд и кормить его кровью с жиром, а в случае надобности, развязывая один за другим три волшебных узла, вызывать появление вначале умеренного, затем сильного ветра и, наконец, урагана с громом и молниями «от одного края неба до другого».