Прокламация и подсолнух
Шрифт:
Спокойно и несуетливо пандуры собирались в дальний объезд – перетряхивали подсумки, сворачивали чистые рубахи, подгоняли перевязи и упряжь, точили сабли, чистили пистолеты. За окном шуршал унылый дождик, часовые, сменяясь, передавали друг другу кожанки.
Симеон расстелил на столе старые кроки [84] , придавил пистолетом угол, что все время норовил завернуться. Если бы не эти кроки, можно подумать, что это обычный вечер. Вот только на душе у капитана скребли неведомые кошки...
84
Кроки –
Он оглядел ребят – на вид все спокойно занимались делом. Один Штефан, усаженный щипать корпию, то и дело вздыхал и мрачно косился на Йоргу. Потом с обиженным видом утыкал взгляд в столешницу. Йоргу собирал со стола готовые патроны и не обращал на Подсолнуха никакого внимания, но печальная его рожа казалась задумчивой. Остальные недоуменно переглядывались.
Первым этого безобразия не выдержал Гицэ. Подошел, ткнул приятеля кулаком в плечо:
– Слышь, Подсолнух! Чего надулся, так и перетак? От твоего вида молоко скиснет!
– Да я правду сказал! – огрызнулся Штефан. – Почему мне Йоргу не верит?
– Что ты сказал-то? – недобро прищурился грек, доставая свою саблю. – Что тебе матушка показывала пандурских капитанов и по именам их называла? И ты в лицо каждого запомнил? А чего не Симеона тогда?
Разговор начинался по третьему кругу, и эти двое Симеону уже изрядно надоели.
– Ладно тебе, Йоргу. Я тогда и капитаном-то не был. Да и не врет Подсолнух, – вполголоса прибавил он. – Помню, как мы в Крайову входили после победы-то – народ и правда собирался толпами, и боярынь на балконах всяко хватало. Даже цветы бросали! И нам, и русским. А что запомнил – тоже не диво, я вон батьку своего в лицо не помню толком, а сосед, что выдрал меня крапивой по задушке за потраву, – как живой перед глазами!
Йоргу мрачно потянул себя за ус. Полез за точилом и спорить дальше не стал, но головой покачал недовольно. Вот же втемяшилось ему разузнать про Штефаново семейство, будто других дел нет! Турки эти! Драка с арнаутами!
Очень кстати в казарму ввалился Мороя. Смахнул с лица дождевую воду, скинул на пол несколько увесистых мешков.
– Льет, как из ведра. Харчи я собрал, капитан.
– А коней посмотрел?
– А как же! – обиделся Мороя. – Макарку еще наладил подковы у всех проверить, у него силушки-то поболе моего.
– Ладно. Еще что осталось?
– Ружья бы проверить еще, – нерешительно заметил Мороя. – Чтоб уж в исправности...
Симеон замялся. Если каждый сейчас стрелять затеет – непременно на ружья каждый промах свалят ребята, к гадалке не ходи. А Йоргу пока своим оружием занят, и карты надо вместе поглядеть – прикинуть, что и куда... Но Мороя дело говорит, у Томаша вон на охоте ружье осечку дало, а тут противник посерьезнее волков-то будет.
И тут Симеона осенило:
– Штефан!
Тот мигом подскочил, словно только и ждал:
– Я,
– Ты стреляешь хорошо – ступай! По выстрелу из каждого. Если сомнения будут – по два.
Засветился парень, что твое солнышко! Как же – большое дело поручили! Сдернул с гвоздя свой новенький, недавно купленный в деревне кожушок.
– Слушаюсь, капитан! А... как же патроны? Нам же надо...
– На стрельбище патронов пожалеешь – в бою солоно придется.
Штефан сощурился и вскинул голову. Симеон едва не протянул руку – потрепать по затылку, но сидел далеко, и Гицэ опередил – снова хлопнул парня по плечу.
– Не боись, брат, – весело сказал он. – Главное – поперед приказа не лезь никуда, а так все когда-то в первый раз в бой ходили.
– А я?.. – начал было и осекся, глянул на Симеона выжидающе.
– Спросить чего хочешь?
В ответ Штефан снова закусил губу и смолчал. И ведь весь вечер дергается. Пистолеты вон раза три вычистил. Симеон затем его за корпию и усадил, чтоб по четвертому разу не начал. За оружием Штефан всегда следил отменно, но Симеон уже приметил: как неспокойно на душе у их Подсолнуха, так и начинает пистолеты чистить. Перед боем волнуется, что ли? Эх, а стоит ли его вообще с собой тащить? Ладно, стреляет отменно, но щенок же совсем! Да и сердце чего-то не на месте.
– Мороя! Пятеро на заставе, ты за старшего. Кого оставим?
– Макарку, – быстро сказал Мороя. – И Штефана.
– Как это меня оставить?! – дернулся Штефан. Уж и не понять, чего в голосе больше, возмущения или обиды. – Капитан?! Ты сам говорил – я хорошо стреляю! И на саблях тоже! А там банда большая...
– Зойкан говорил – десятков пять, все с оружием, – мрачно подтвердил Йоргу, выглаживая саблю точильным камнем.
– Ребят Григора прихватим, – успокоил его Симеон.
– А нас сколько? Неужто я лишним буду? – лицо у Штефана совсем вытянулось. Ну вот и что с ним делать-то? И оставлять хорошего бойца не след, и с собой брать, хоть убей, душа не лежит...
Штефан внезапно оживился.
– А если арнауты?
– Какие арнауты?
– Ну, с которыми мы подрались. Они ж про измену кричали. А я еще и вышутил там одного... На заставе ж меня мигом найдут.
Симеон невольно хмыкнул – можно подумать, его искать будут!
Гицэ заржал:
– На черта ли ты им сдался? Им тоже мало радости рассказывать, как трое пятерым хлебала начистили и ушли без единой царапины!
– А вдруг? – не сдавался Штефан, но со всех сторон посыпались смешки, и он сник. Задумался.
Зная Подсолнуха – сейчас еще с десяток поводов найдет, чего ему на заставе оставаться нельзя. Отряду, конечно, веселье, но нечего балаган устраивать.
Симеон махнул рукой:
– Ладно, заканчивай думать, что еще набрехать. Собирайся!
Парнишка повеселел сразу, разулыбался. Симеон только головой покачал – что с него возьмешь? Не сдержался, прибавил:
– Хотя искать бы все одно не стали. Вы же не убили никого.
– Чудом не убили-то, – буркнул Йоргу. – Если бы Штефанел промахнулся...