Проклята луной
Шрифт:
С весны, когда зацвели первые травы, Ева взялась изучать лес. Тот успокаивал как мамина колыбельная. Ева прижималась макушкой к шершавой коре дубов, и сердце переставало сочиться ядом. По наитию она собирала коренья и ягоды. Не варила из них ничего, разумеется, но высушивала на чердаке. Дом дышал травами.
Мир совершенно иной без компьютера и телефона. А в Залесье он особенно чистый, незамутненный ничем фальшивым. У селян стояли телевизоры, но Еве тот был ни к чему. Что она в нем не видывала? Склок да лживых расследований?
Она бы так и обитала, ни о чем не тревожась, если бы не приехал Макс.
11.
Баба Марина с единственной дочерью рассорилась много лет назад. Что они не поделили, неизвестно, но баба Марина слышать о дочке не желала, как и о внуке. Поэтому когда тот заявился в деревню с рюкзаком за плечами – на порог не пустила. Теперь он сидел на своем рюкзаке прямо у бабкиных ворот и, по словам Ирины, «крутил какую-то черную фиговину» в руках.
– Бабка наша хороша. Ты слыхала, какими она его словечками крыла? – гоготала Ирина, попивая чай на неухоженной Евиной кухоньке. Чистоту Ева навела, а уюта не добавила. – А тряпкой как отходила! Ох, Евка, жаль, ты не смотрела!
Ирина, отдернув занавеску, давно пялилась в окно. Дом бабы Марины стоял как раз напротив лачуги Евы.
– А красивый, – протянула с огорчением. – Думаешь, глянет на меня или нет? Чего он эту фиговину вертит? Фотоаппарат, что ль?
– Ты его пригласи на чашечку кофе с ночевкой – точно глянет. Всё равно ему идти некуда, – посоветовала Ева. – Заодно про фиговину спросишь.
Она в окно не выглядывала и энтузиазма Ирины не разделяла. Для той любой представитель мужского пола хорош, будь он хоть косой, хоть однорукий.
– Ты права! – Ирина брякнула чашкой. – Пожелай мне удачи!
Она с грациозностью лани, но топая как слон, вылетела за порог. Ева откинулась на стуле, прикрывая веки. Клонило в сон и болело в темечке. Перед глазами бегали назойливые мушки. К грозе.
Дверь протяжно скрипнула. Ева приоткрыла правый глаз. Судя по озадаченной мордашке Ирины, знакомство с симпатичным внуком не сложилось.
– Сказал, что не хочет меня стеснять, – горько отрапортовала та. – И сидит дальше. Стеснять – удумал тоже! Его от чистого сердца приглашают, а он… Я б пирожков напекла. Кто ж в здравом уме моих пирожков отказывается, а?
Ева неопределенно пожала плечами. Ирины иногда слишком много. Наверняка поперла танком на паренька: пирожки, гости, ночевка. Неудивительно, что он струхнул и предпочел спать на земле, чем в её доме…
Ирина скоро ушла, огорченная провалом. Вовремя. Небо укрылось дождевым сумраком, и грянул гром. Молнии, сверкая, освещали Залесье, погруженное в чернильную тьму. Ливень забился в стекла.
Ева выбежала на крыльцо за оставленной курткой.
Серебряные всполохи озарили одинокую мужскую фигуру, сидящую у забора соседского дома.
– Иди сюда! – сложив ладони лодочкой, крикнула Ева.
Фигура
Он представился набегу, влетая на веранду:
– Ты чудо, а я Макс!
И стянул насквозь промокшие кеды. Ева отправила гостя переодеваться, а сама заварила травяного отвара. В травках она мало-мальски разбиралась, мяту от полыни отличать научилась.
Макс, укутанный в шерстяной плед, дрожал. Вся его одежда, включая нижнее белье, висела на электрическом обогревателе. Тряпичный рюкзак, тоже промокший, обсыхал рядом.
– Неужели никто не предложил ночлега? – поразилась Ева, переливай отвар в кружку. Макс обхватил ту и прижал к груди.
Допустим, Ирину он отверг. Но в Залесье люд гостеприимный, тем более приютить внука бабы Марины – это не только сделать доброе дело, но и разведать какие-нибудь слухи.
– Тетка одна приглашала. Но я по дурости отказался, а номер дома-то не узнал. Ну а потом резко погода испортилась, и народ разбежался. К кому ломиться? Я ж полный неудачник. Ехал к вам полями какими-то, так машина увязла на полпути. А в ней все шмотки.
«Ты, главное, Ирину теткой при ней не назови, – усмехнулась Ева. – Она такого оскорбления не перенесет».
Кружка ходила ходуном в трясущихся руках Макса. Зуб на зуб не попадал. Ева подлила кипятка и, помассировав виски, попросила чувствовать себя как дома. Ухаживать за гостем она была не в состоянии – голова трещала. Гость оказался вполне самостоятельный и даже нагловатый. Залез в холодильник, сварганил бутерброд. Пошарил по шкафчикам в поисках майонеза, которого у Евы не водилось. Когда на тарелке остались одни крошки, Макс сыто зевнул.
– Только бы фотоаппарат не пострадал, – сетовал он, отжимая насквозь мокрый чехол.
Кнопка включения загорелась, по черному экрану поползли буквы. Макс дождался, когда появится изображение, посмотрел в объектив и облегченно выдохнул. Следом осмотрел телефон. Всё исправно работало.
– Надеюсь, завтра бабка перестанет выкаблучиваться. Я ей лекарств привез. – Макс постучал по боковому кармашку рюкзака.
Ева постелила гостю на узеньком диване-книжке в спаленке, а сама улеглась на кухонном полу. Дом не был приспособлен под гостей, посему, где нашлось спальное место, там и спишь. Ей многого не надо.
12.
Она позвала его сама. Невиданное дело! Жертва зовет убийцу. Овца жаждет быть съеденной волком. Но она звала, и он пришел… Неприлично не ответить на приглашение.
Она живет в деревянном доме в неприметной деревушке. На втором этаже разводит воронов и читает людские судьбы по их перьям. К ней обращаются редко – боятся. Единственная дочь, ошибка молодости, уехала в Израиль прочь от мамаши-ведьмы десять лет назад. Она совсем одна, на улице бывает редко, ни с кем не общается. Её смерть заметят не скоро.