Проклятая и безликая

Болотников Ермак

Горло оказалось разорвано, клочья плоти валялись вокруг, словно кусочки пазла. Из широкой раны, на грудь и запрокинутую голову текли ручьи крови, что подбирались к раскрытому рту юноши, окрашивая зубы в алый цвет. Но куда хуже ситуация обстояла именно в районе бока. Я могла поклясться, дать клятву на всех святых Империи, что не рвала его отчаянно, но итог говорил сам за себя... Сознание, постепенно приходящее в себя, показало в воспоминаниях мои собственные движения и удары, и я… не могла отрицать того, что совершила, лишь ощущая как к глазах подбираются отчаянные слезы. Мясо вываливалось из соединяющихся воедино ран, связки, части кишок, мышцы и чистая плоть развалилась зловонной кучей напротив горящих углей камина, освещающих эту картину. Средь еще бьющихся в агонии мышц, что болезненно сокращались, испуская из себя последнюю жизнь, я видела отчетливый, белый цвет костей, что выступали из-под медленно вытекающей на пол плоти. Они оказались в идеальном состоянии, не имеющие трещин, лишь следы от лезвия, я и вправду добралась до них… ножом распотрошила его, даже не помня этого точно. Я смогла сделать это, сама не заметив, как из человека превратилась в зверя, принеся ему не просто смерть, а уничтожив, истребив сущность и плоть, осквернив их так, как порой, не измывались над пленными.

– Я… нет… - Рухнув обратно на колени, став перед ним, я стиснула свои руки, липкие от грязи и крови. По алым щекам заструились

светлые слезы, пытающиеся смыть грязь греха, но в итоге, просто размывших его, став неотъемлемой частью, после чего слезы растворились в крови, не оказавшись в силах помочь мне. Прерывистые, нервные вздохи, граничили с протяжным плачем, что вырывался из трясущейся от тяжести свершившегося души. Я не могла смириться с тем, что сотворила, это казалось мне не просто ужасным последствием, случайностью или вынужденной мерой. Я чувствовала, как в душе отмирает мой разум, как я погружаюсь в вязкий океан тьмы, что пожирал мою душу, страждуще уничтожая в ней толики света, оставляя лишь безумие и гнев, которые терзал меня в момент битве. Голова раскалывалась, я слышала собственный безумный шепот, граничащий с причитаниям, мне казалось, что я теряю свой собственный, людской облик, поддаваясь жестокости зверей и их дикости. Ведь человек не мог совершить такого, не мог принести столько ненужной боли для представителя своего же вида. Он был таким же, как я, и я... Я не оставила от него ничего, просто кучу плоти, уже не имеющую ничего общего с людьми. Задыхаясь от слез, от боли, от осознания того, что сотворила, я рухнула на бок, болезненно дрожа, ощущая, как кровь вокруг медленно обволакивает меня, словно пытаясь захватить. Я слышала в ней его жалобные вопли, что игнорировала в своей святой ярости, его молитвы своим богам, которые не спасли его, это все протекало мимо меня с такой скоростью, что я не успевала даже подумать об этом. Мысли в сознании умирали, и тогда, мой кошмар, мучавший меня долгие месяцы… впервые обернулся мне на пользу. Ведь закрыв покрасневшие от слез глаза, уже не в силах держать их открытыми, я вновь увидела те бескрайние поля мертвецов, и один особенный труп, этого юноши, что лежал втоптанным в землю. Но что важнее… пытаясь вырываться из этого порочного мира, я услышала слова, витающие средь их обескровленных, убиенных тел, исходящие от каждого мертвеца. Текст, протяжный, глухой, что был ничем иным, кроме как молитвенной песнью, соединяющей в себе бескрайние, блуждающие средь могил души, которым она дарила покой, который они не смогли найти в битве и смерти. Я не знала, кто наставляет меня в эти секунды, не обращала внимания на то, что возможно, меня совращают в ересь демоны, что этот шепот принадлежит владыкам, что быть может, это нечто иное, порочное и грязное. Я ощущала как душа погружается в безумие и как стремительно, рушится разум, видя то, что мною было сотворено под гнетом гнева и животного забвения. Я хотела покоя… и раз мне дали такую возможность, я не могла просто игнорировать ее, несмотря на то, что возможно, прямо сейчас, я предам сами небеса. Я искала для себя спасения, мне оставалось просто молиться, чтобы это действительно был Их замысел.
– Страждущие на небе, златокрылые Господнии, пусть ваши благие руки, израненные нашими грехами, заберут в вечный сон проклятых, убиенных мною не во злости, но во защите… в праведном гневении. Простите же тех, кто пришедший в мой дом, нашел здесие не богатства, но смерть от моей руки, и упокоите душу мою, павшую во безумие, варти.

Первые несколько секунд не происходило ничего, я все также лежала в крови, сжавшая отчаявшиеся руки, не сдерживая плач и игнорируя боль по всему телу, что била словно хлыстом, возникая то в руках, то в шее, то в ногах. Гвин пыталась прийти в себя, сидя на полу около огня и тоже тихо молясь, но о чем-то другом, во мне родилась слабая надежда, что эта молитва обо мне, но даже рассчитывать на это казалось глупым. Я считала что недостойна тепла, которое мог мне подарить камин, продолжая шептать пришедшие с небес слова лежа рядом с остатками того, кто был мною так безрассудно убит, когда внезапно, кровь начала исчезать. Сначала с рук, потом с моего лица, а после, осушая кровоточащее тело. Я не могла поверить в то, что вижу, озеро красной жидкости, что окружало истерзанное тело и саму меня, испарялось, покрываясь сначала черным пламенем, а после, растворяясь в нем, поднимаясь бледным дымом к потолку, растворяясь в свете. В тоже время, на душе, вместе с кровью, испарялось сожаление, слезы с глаз не переставая текли по моим бледным щекам, я не ощущала ни тяжести, ни боли… и самое главное, я наконец поверила в то, что молитвы имели силу. Они избавили меня от тьмы, от крови, от оков, в которые я сама загнала себя, видя, что совершила. Раскаяние... Неужели, мне помогли Близнецы, что всю жизнь были холодны к моему отчаянию, именно они спасли мою душу от забвения и дикости. Значит... каждое слово, произнесенное до этого дня, направленное к Ним, имело смысл, просто я… не была достойна ответа. Сегодня же, все поменялось. Сегодня поменялось абсолютно все, я действительно изменила правила, не убоявшись боя, приняв его так, как была должна, и одержала победу, пусть и жестокую, животную, не достойную человека. Они увидели мою победу, узнали, что я способна сопротивляться, что в душе кроется сила и жестокость, что так возлюбленные Мирианом, и что я способна воевать в Их честь и честь своего рода, если то нужно...

– Спасибо… - Продолжая неровно дышать, я смогла подняться, садясь на пол. Гвин удивлено оглянулась, на секунду замерев. Ее глаза искали кровь, но видя дрожащую улыбку на моем лице и сложенные в молитве руки, все поняла, подскакивая и подходя ко мне. Я до сих пор не могла расплести пальцы, что оставили на моих собственных руках следы, вдавив кожу почти до костей. Но сейчас, я не чувствовала боли, лишь благодать, так приятно окутывающую тело и душу. Святую благодать, данную Ими, в награду, за победу.
– Спасибо… - Не переставая улыбаться, я продолжала повторять это, не зная, слышат ли меня боги, или нет. Мне было неважно… главное, что Близнецы наконец подали знак, спасли меня, показали что помнят и знают, что я не забыта в тьме...

– Ты… они сделали это, да?
– Гвин обняла меня за плечи, прижимая к себе. Ее тепло было так желанно, после холода и отрешения, что я ощущала на душе после убийства, которое сейчас, осталось на задворках памяти, став просто… необходимым условием, выполненной задачей. Я прижала Гвин в ответ, поглаживая ее плечи. Казалось, что замер весь мир, давая мне насладиться этим моментом, таким важным, бесспорно жестоким. Я не могла поверить в то, что один день, так круто изменил абсолютно все, что до этого казалось мне важным. Я была рядом с бездной, а абсолютной бездной безумия и забвения, в которую почти сорвалась, не в силах найти для себе свет. Но Они... Их свет спасли меня из геенны, что готовилась поглотить меня, оставив просто пустую оболочку.
– Мы справились… Мы победили, Лиз...

– Да... Да, мы... Победили.
– Я не могла проверить в собственные слова. Сколько прошла с момента начала боя? Меньше получаса... Но казалось, что моя душа постарела на десятилетие, увидя то, что некоторые не могли найти веками. Жрецы, ученые и маги... Я ощутила их касание, будучи столь юной, не испив святого яда, не

используя колдовство и ничего не зная об Их природе. Душа дрожала, вместе со всем остальным телом опасаясь принимать правду, которую стоило просто признать. Я не могла поверить, что они снизошли к моей душе, вырвав из темноты. Но знала одно, и этого мне было достаточно.
– Мы справились, Гвин...

Глава 9

За дверью слышались крики и множественные голоса на неизвестном наречии, что громко переговаривались между собой, возможно координируя движение или просто пытаясь понять, в какой момент все пошло наперекосяк. На родном мне языке, первейшим Имперском, что когда-то давно был церковным, переговаривалась стража, что пыталась защитить гостей и не дать налетчикам прорваться на второй этаж. Это было хорошо, отец находился где-то сверху, значит, шанс того, что он погиб был миндальным. Но выходить сейчас было небезопасно, и, к сожалению или к счастью, я не слышала ни одного знакомого голоса, среди криков за дверью и приказов, что отдавал капитан стражи, в попытках оттеснить северян. Отец все же не спустился, возможно, не придет уже никогда, но я не хотела об этом думать. Как бы не пытался мой разум мыслить рационально, упорно твердя, что он, в отличие от меня, не малое дитя, я продолжала бояться за его жизнь. Если сегодня я лишусь отца… то кажется, это станет расплатой за то, что я получила друга, которого так ждала. Но как жестоко это звучало, как беспощадно и справедливо, ведь долгое время, у меня не было никого роднее Тиера, и такая расплата… станет достойной платой. И эти мысли грызли мою душу, ненасытно питаясь детским страхом и трепетом, порождая злость, гнев и ненависть к тем, которые только что помогли мне. В сознании рождались мысли, в какой-то момент, я поддалась им, решив, что несмотря на все, что Близнецы способны сделать, невзирая на то, что сегодня Они откликнулись мне, я не простила бы Им такой сделки, о которой никто меня не предупреждал и которой я не ждала. Это было так наивно предполагать, что моя обида хоть как-то откликнется в их душах, но подобная позиция позволяла мне успокоится, постепенно избавляясь от страха и начиная убеждать саму себя, что все будет хорошо. В какой-то момент, это достигло своего апогея, и в сознании осталась одна мысль, тут же остановившвя все причитания и попытки подорвать мою веру в Близнецов. Нет, отец выживет, я была в этом уверена… он не проиграет захватчикам, сколько бы их здесь не было. Я отказывалась верить, что его даже попросту ранят, он слишком силен для такого. Мы ведь лишили их нормального оружия, мы сделали это…

Топот стражи и скрежет клинков, вскоре… по воздуху начал протекать запах смерти, раздались первые хрипы и предсмертные вздохи, глухие удары тел об пол, дребезжание от ударов стали о камень и отголоски рвущейся ткани раздавались прямо через стенку, заставляя порой вздрагивать. Некоторые в отчаянии бились о дверь, северяне что-то кричали, порой казалось, что они молят, порой, что проклинают, но открыть дверь, которую мы впервые же минуты после победы над юношей забаррикадировали с помощью мешков и тумбочек, оказались не в силе. Но мне было так невыносимо больно прятаться, пока за стеной умирают наши стражники, слуги и гости… я боялась, что выйдя отсюда, увижу тех, с кем еще недавно обменивалась приветствием, лежащими на полу, истекающими кровью или захлебывающимися ею. Писк животных тоже не придавал смелости, заставляя страшится того, что они не останавливались даже перед ни в чем не повинными домашними животными, красивыми, пушистыми животными, которые не сделали ничего плохого и даже вряд ли могли укусить их. Зачем захватчики пришли в наш дом? Что мы сделали им? И кто их послал… Я не знала ответа ни на один из вопросов, но ощущала острую несправедливость, бушующую в душе. Сидя около дверей, сжимая в руке взятый из мешка кованый стилет, я прижала к себе ноги, вслушиваясь в происходящее за стеной и представляя, как я мщу каждому, кто сделал это, и кто приказал сделать это. От этого мне стало лучше, огонь приятно согревал, за стеной и поваленными тумбочками я ощущала себя спокойно, слезы давно перестали течь, сердце успокоилось после недавнего убийства, которое было нужно Им, но вот дрожь… она порой возвращалась, в особенности при взгляде на лезвие оружия, которое отражало мое лицо. Теперь, я сама в себе видела убийцу, которая в порыве ярости лишила жизни человека, пусть он и был того достоин. Это не пугало меня… я переборола тьму, Они дали мне возможность перебороть ее, значит, все впорядке. Но подобное не проходит бесследно, теперь, я ощущала в своих детских руках никогда невиданную до этого дня власть, что пугала меня своей жестокой натурой и возможностями. За стеной тем временем раздались боевые кличи Ревнителей, стража тоже стала скандировать название ордена, видимо ожидая их уже давно. Гвин тут же воодушевленно подняла голову, переставая сидеть около камина и подходя ко мне, тоже в руках имея стилет, которые мы взяли из мешка с оружием. Она пришла в себя еще быстрее, даже самостоятельно оттащив тело северянина в сторону, лишь только для того, чтобы я перестала смотреть на него с сожалением, которым провожала юношу в последний путь. Гвин к нему не испытывала никакого сочувствия, но беспокоилась за меня, что приятным теплом грело сердце и душу. По ее словам я поняла, что для нее он не был даже человеком, лишь врагом, смерть которого - лучший из возможных исходов. Но вот то, как именно я убила его, для нее это казалось диким, неправильным. Я знала это, пусть и не услышала ни единого упрека, ведь то, что должно было свершиться, было свершено, и нет смысла выяснять, как именно. Но мне хватало ее глаз, которые теперь, видели во мне нечто темное, жестокое и беспощадное, что одновременно вызывало в ней уважение… и опасение, что когда-нибудь, оно вырвется наружу. Я тоже боялась этого, и кажется, только сейчас поняла, какой же тяжелый крест лежит на каждом воине, возможно, именно он вызывал ту пустоту во взглядах, которую я наблюдала у приезжих сюда легионеров.

– Нужно убрать наши заграждения.
– Начиная оттаскивать мешок, девочка чуть было не упала на крови. Я успела протянуть ей руку, за которую та моментально схватилась, оставаясь на ногах.
– Спасибо…

– Почему? Они еще могут ворваться к нам… - Я тоже поднялась, вздрагивая от того, как чье-то тело ударилось о стену, послышался крик, и в секунду, протяжный хрип. Мне стало не по себе, хотя такое случалось не впервой, но сейчас… будто ярость и жестокость, с которой был убит налетчик, превосходила предыдущие.
– О Близнецы…

– Ревнители явились на подмогу вашей страже, теперь, у захватчиков нет и шанса… Я слышала голоса Денвера и Маккольма, даже их двоих хватит против легиона. При подмоге остальных из караула, в ближайшее время от них не останется ничего.
– Словно в подтверждение ее слов, за стенами прошел протяжный вой, послышались ожесточенные удары и вскоре, раздался насмешливый смех. Мне стало неуютно и страшно, казалось, будто смеялся демон, издевающийся над беззащитным смертным, но сдержав в себе ужас, я принялась растаскивать баррикаду, помогая Гвин. Мне было непонятно, как можно смеяться над смертью, как по мне, это граничило с чем-то ужасным, но что я могла понимать? Попытавшись забыть собственные мысли, я вернулась к работе.
– Дядя Денвер! Мы здесь! Мы живы!
– Закричала Гвин, отбрасывая в сторону мешок с окровавленными овощами. Кивнув на тумбочку, мы налегли на нее всем весом, пытаясь оттащить ее в сторону. Вскоре, она поддалась, начиная скользить по крови и двигаться вбок.