Проклятая Мангазея
Шрифт:
– Ты их сможешь признать при встрече?
– Не обещаю, батюшка. Ночь была. Да и они не особо выставляли свои воровские хари. Исайку вы должны знать, батюшка. То он меня в ту компанию затянул. А что мне было делать? Смертью пригрозили. Однако мне удалось сбежать. Это когда нас стражники-стрельцы захватили. Так тогда мне и удалось завернуть оленей и ускакать. Стреляли!
– И что дальше? – недоверчиво смотрел отец Яков на говорившего. – Мне-то зачем знать? Или есть ещё что-то, непутёвая твоя голова?
– Есть, каюсь, батюшка! Я ведь на нартах убежал. А на них был мешок с пушниной.
– Ладно! И что с мешком? – глаза попа явно жаждали сведений.
– А что с мешком, батюшка? Привёз в избу и спрятал от греха подальше. Вот и подумал о благодетеле, – кивнул Тимошка на попа. – У воевод есть об том сведения?
– Имеются. Как же без них? И они догадываются, что не всё удалось отнять у воров. Ищут.
– Вот и я опасаюсь, батюшка. Пришёл за советом. Вы так много для меня всегда делали... К кому ещё мне идти за советом и помощью? Помогите мне!
Поп долго молча раздумывал, жевал губы, хмурил брови. Тимошка поглядывал на его хитроватое лицо и со страхом ждал ответа.
– Трудную ты мне загадку загадал, Тимошка. Так сразу и не ответить. Надо было сдать тебя на съезжую избу. Там бы быстро дознались от тебя все мелочи. Да то всегда успеется. – Поп был нерешителен с ответом, а Тимошка от страха даже вспотел. Стоял на коленях в ожидании решения его участи. – Ладно, иди пока. Завтра приходи за ответом. А я буду думать. С божьей помощью и молитвой возможно мне удастся найти правильное решение. А ты помалкивай себе. Не болтай лишнего.
– Батюшка! Вы уж не выдавайте меня! – Тимошка почти ползал у ног попа. – Я готов всё выполнить, что вы мне скажете! И простите своего раба и грешника!
– Ну всё! Иди! – прикрикнул поп на парня. – Мне надо много молиться и думать. Завтра! Всё скажу тебе завтра. Встань и уходи. Обед на носу...
Тимошка вышел в переднюю, окрылённый надеждой на успех, чутье подсказало ему. А там уже поджидали попадья с Петькой. В молчании проводили глазами. В них ярко читалось жадное любопытство. Тимошка поклонился им и тихо вышел. Вид матери с сыном тоже поддал надежды. Такие жадины обязательно уговорят попа прибрать к рукам рухлядь. Лишь потом смогут сдать его, дурака, стрельцам. Но то когда будет. А пока можно потянуть с делом.
И всё же Тимка был зол и даже обижен. Поп так и не догадался угостить своего слугу ничем, что могло бы показать, как отец Яков сочувствует ему, Тимошке.
У себя в избе он постоянно думал о завтрашнем разговоре. Был уверен, что не сдаст его поп, пока не получит мешок. А там можно и посмотреть, как будут дела...
Он плотно поел и рано завалился спать. Снов в эту ночь он не запомнил. Что-то снилось и всё непонятное и туманное. К тому же разгадывать сны ему не дано.
Отец Яков внимательно разглядывал Тимошку и тот чувствовал себя неуютно. С трудом сдерживался от плаксивого вопроса, прикидываясь испуганным и подавленным. Наконец закончив наслаждаться, как видно, состоянием юноши, поп спросил:
– Что надумал, сын мой?
– Ничего, батюшка, – сокрушённо ответил Тимоха. – Ничего в голову
– Трудно тебе помочь, отрок. Много грехов накопил ты своим непутёвым поведением. Я много вчера думал над твоим рассказом. Выходит, что ты сообщник тех воров и ждёт тебя плаха. А что бы ты сам мне мог предложить?
– Батюшка! Отдам половину и даже больше, если пообещаете не выдавать меня!
– Толкаешь на предательство заповедей божьих? Нехорошо это, сын мой. А сколько у тебя этого барахла? Мешок, это сколько?
– Я не считал, батюшка, но слыхал, что пять сороков в каждом, что мы везли.
Тимоха исподволь глянул на попа. Лицо того было задумчивым и Тимошке стало понятна игра самого попа. Он сам побаивался, но жадность брала верх. Он лишь постарался убеждать самого себя в правильности выбранного действа.
В хоромах попа послышался какой-то шумок. Дверь чуть приоткрылась, и голосок попадьи сказал тихонько:
– Батюшка, супруг, ты просил напомнить о времени.
– Ах да! Щас иду! – глянул на Тимошку и заметил чуть не просительно: – Я на пару минут отлучусь. Дела не ждут. Ты тут посиди, я скоро.
Поп ушёл, а Тимошка, проводив его глазами, подумал: «Ушёл советоваться с попадьихой. Хитёр батюшка! Теперь посмотрим, что меня ждёт».
– Ну что, узнал? – шёпотом спросила жена, чуть отойдя от двери.
– Сказал. Пять сороков соболей! Представляешь?
– А что ж ты?.. Я бы согласилась. Тут риск маленький. Да никто тебя и не заподозрит. А Тимошку можно потом и сдать. Его наговору никто не поверит, – попадья требовательно глядела в заузившиеся глаза мужа.
– Не скажи, милая! – в задумчивости ответил отец Яков. – Пойдут слухи, сплетни. Так будет ещё хуже. Дойдёт до епископа. Думаю, что лучше наоборот. Мне утаить Тимошку будет нетрудно. Зато никто не подумает худого. А он запуган и не станет болтать. Предлагает половину, да с него можно легко и намного больше взять. В Вологде это будет стоить намного дороже. Деньги большие. Тыщи рублей!
– Тыщи?! – ахнула попадья, зажав рот ладошкой. – Боже мой! Соглашайся. Потом придумаем что получше. На всё соглашайся, да не забудь поторговаться. Сам-то он ничего с ними не сможет сделать. Вмиг схватят. Тогда уж точно он покрывать тебя не станет. Ты верно надумал, батюшка! Иди, а то подозрительно будет...
Тимошка вопросительно поднял брови. Спросить не осмелился и ждал.
– Так о чем мы болтали тут с тобой? Говоришь половину? Риск для меня слишком велик, грешник. Четыре сорока и ни на одного меньше, – истово перекрестился батюшка и шепнул короткую молитву.
– Батюшка! – только и смог воскликнуть Тимошка. А поп погрозил пальцем, требуя тишины. – С чем же я останусь! Я столько страху натерпелся за это время!
– Замолкни, сын мой! Жадность не к лицу праведному христьянину! Ты таких денег даже во сне никогда не увидишь, что тебе достанутся. А я обещаю всё продать, и твоё добро тож. А то тож большой риск для меня. Надо основательно всё продумать.
Тимошка в отчаянии махнул рукой, и согласился. Лицо его сморщилось в скорбную гримасу. Он забыл про Агафью. А хотел же о ней поговорить. Не вспомнил.