Проклятая Мангазея
Шрифт:
– А ты, божья сволочь, говорил с дочкой? – вдруг спросил поп.
– Как мог, ваше преподобие! Она вообще ничего не знает.
Поп пристально глядел в честные наивные глаза Тимошки и долго не смог найти нужных слов. Краска сменилась бледностью лица, и он чуть успокоился.
– Не смей ничего больше мне говорить, негодный прощелыга! Больше сюда ни ногой! Спущу собак на тебя!
– Очень жаль, ваше преподобие, – вздохнул Тимошка и направился к двери. Он медлил в надежде, что поп вернёт его. Не вернул. И Тимошка вышел, окончательно решив, что обязательно обрюхатит
Глава 7
Отец Яков долго сидел, словно оглушённый таким поведением Тимошки. Жену, заглянувшую к нему и позвавшую обедать, прогнал грубо и раздражённо.
Думы, одна неприятнее другой, не покидали его голову. Сердце предательски и тревожно бухало в груди. И подумалось, что не дай Бог ещё сердце подведёт. А у него дети. Их надо поставить на ноги. Одна мать с этим не справится.
Вспомнив слова Тимошки о незнании ничего дочерью, усомнился. Матушка намекала как-то, что та уж слишком приветливо поглядывала на болвана Тишку. Встал, походил, успокаиваясь и прислушиваясь к щемящему сердцу. Кликнул жену. Та заглянула в щель двери вопросительно.
– Пусть Агафья зайдёт. Разговор имею к ней.
Боясь спрашивать о причине, матушка исчезла. А отец Яков всё раздумывал о странном поведении Тимошки. Его шкурках и тех денег, которые он так глупо потерял. Пять сороков!
Робко вошла Агафья и стала у двери в ожидании. Отец поглядывал на дочь сурово, молчал, нагнетая обстановку страха и робости на дочь. Наконец спросил тихо:
– Ты встречалась с Тимошкой? Отвечай, как на духу, дочь моя!
Бледность заполнила всё лицо девушки. Она молча стояла, не в силах справиться с охватившем её ужасом расправы. Но понукаемая отцом, прошептала:
– Матушка ведь запретила, батюшка. Нет, тятя! – ответила девушка, словно ныряя в ледяную прорубь. – Как можно!
Отец пристально смотрел на дочь. Та стояла, опустив голову, бледность не покидала её лица. Раздумывал, правду ли та молвила. Угадать точно не смог.
– А в мыслях держала? Думала о нём? – уточнил он.
– Изредка думала, тятя, – почти шёпотом ответила Агафья. – Он парень красивый.
– Говоришь, как потаскушка! – взорвался отец. Даже жена, стоящая рядом с дочкой, вздрогнула, испугавшись. Женщины молча ждали продолжения. Но не услышали.
– Агафья, что случилось? – спросила тихо мамаша. – Что ты такое натворила?
– Ой, мама! Ничего я не натворила! Я не могла сказать тяте неправду. – И залилась слезами отчаяния и настоящего горя. Родители не могли понять какова истинная причина такого плача и переживания дочери.
Последние слова дочери показались отцу правдой, и он помаленьку успокоился. Даже снизошёл до объяснения, заявив всё же со злыми тонами в голосе:
– Этот проходимец Тимошка вздумал просить нашу дочь в жены! Даже большие деньги предлагал. Надо же дойти до такой наглости, Господи!
– Ты ему, конечно, отказал, батюшка? – спросила жена. – А сколько денег у него?
Супруг глянул на жену грозно. Прикусила язык и больше не задавала глупых вопросов. Лишь утешала всё ещё рыдающую дочь.
– Ладно, матушка. Пусть Агафья
Жена поняла, что гроза миновала и поспешила увести дочь.
За столом нависла гнетущая тишина. Матушке так не терпелось побольше узнать о разговоре с Тишкой, что она то и дело поглядывала на супруга. Тот всё понимал, помалкивал и без аппетита поглощал обед. Даже пропустил вторую плошку за воротник, чем испугал попадью. Она то и дело крестилась, шептала молитвы, а поп чувствовал нарастающее раздражение. Вдруг показалось, что супруга стала похожа на свинью матку, вот-вот готовую опороситься. Бросил зло ложку и ушёл к себе. Попадья бросилась к нему, получила в ответ рык и поняла, что всё не так просто и легко. К тому же супруг сказал, не оборачиваясь:
– В храм не пойду. Хвораю. Всех прогоняй!
Хозяйка так перепугалась, что не осмелилась ничего спросить. Лишь это немного успокоила отца Якова. А матушка посеменила к дочке. Та лежала на кровати, утёрла слезу, подняв голову. Спросила устало:
– Что вам, матушка? Вы чем так испуганы?
– Отец что-то уж сильно расстроился. С чего бы так? Тимошку прогнал, что ж ещё? Или ты что-то знаешь да помалкиваешь?
– Что я могу знать, матушка? Я сама так испугалась! Об чём папенька говорил с тем Тимошкой? Он вам не сказал?
– Так сама слышала, – с подозрением сказала попадья. – Говори, коль что знаешь. Не молчи, тебе легче станет, коль выговоришься. Дочка?
– Я не знаю, о чем мне надо говорить, матушка, – чуть не плача ответила дочь. Начав говорить ложь, она уже не могла остановиться. Это её так пугало, что толкало продолжать начатое. Казалось, что так будет меньшим злом. В какой-то момент она сама поверила в свою ложь. Зато так было легче притворяться.
Мать вздохнула и ушла, так и не развеяв окончательно подозрения. Решила поговорить с сыном Петром. Знала, что тот большой любитель подслушивать да подглядывать, и мог пролить свет на поведение сестры.
– Ничего особенно, матушка, я не замечал, но уверен, что у них что-то есть, – ответил Петька на вопрос матери. – Помните тот праздник окропления церквей? Так тогда мне показалось, что Агафья нарочно исчезла. Народа было так много, что я не успел засечь, куда и с кем она побежала.
– Неужто с Тимошкой? – вздохнула попадья горестно.
– Утверждать не могу, матушка, но вполне может быть. Он всегда ей нравился, этот оборванец. Чего сейчас приходил?
– Просил руки твоей дочери, Петя! Представляешь, до чего он докатился, нахал! Большие деньги предлагал тяте. Откуда они у него?
– Может, он не все тогда, зимой, передал тяте те шкурки. Вполне мог часть оставить себе. Вот и решил купить расположение тяти. К тому же в новом наряде он выглядит вполне прилично. И не удивительно, что сестра признала в нем возможного жениха, матушка. А много он готов дать тяте за... сами знаете, матушка?
– Как я поняла, столько же, как и в первый раз. Да разве ты что-то знаешь?
– А как же! Я ведь старший в роду и должен всё знать, понимать, мотать на ус, – усмехнулся мальчишка.