Проклятая Мангазея

Волошин Константин

– Ух ты! – воскликнул Тимофей. – Ну и буря поднялась! Сколько леса повалит в тайге! А как там мать? До сих пор не вернулась, глупая. Пойти поискать что ли?

– И не думай, тятя! – с ужасом в голосе закричала девочка. – Мамы уже нет у нас! – и слезы полились по её смуглому лицу.

– Как нет? – испуганно спросил Тимофей. – Что ты говоришь, глупая?

– Мамы у нас больше нет, – повторила девочка сквозь слезы. – Замёрзла!

Оглушённый и подавленный, Тимофей с трудом поверил в это. Но его отвлёк при­ход Тагана. Тот

едва передвигал ноги и с порога заявил:

– Думал, что не дойду. Всего шагов двести оставалось и вот ослабел. Добрался, так что надо всем богам хвалу вознести с жертвами. Вот зайца принёс. И то слава Богу! Настя, сдери шкурку и давай готовь. А что вы такие мрачные?

Тимофей глянул на заплаканное лицо дочери, а та тихо молвила:

– Мама умерла. Теперь мы одни, – и вытерла глаза рукавом и ладошкой.

– Как умерла? И где ж она теперь? – огляделся Таган.

– На небе, – вздохнув, ответила Настя. – Замёрзла в тайге. Не смогла дойти.

– Зачем отпустили в то проклятое место? Искали?

– Зачем? – ответила Настя. – Она уже была мертва. А в такую погоду нельзя вы­ходить в лес. Сам испытал на себе, как легко сгинуть сейчас. – И принялась сди­рать с зайца шкурку. А слезы сами собой капали на нежный мех.

Буря свирепствовала два дня. Тимофей с трудом смог привести воды из озера.

А до него не больше ста шагов и вниз. Зато подняться оказалось очень трудно.

А Настя, встретив отца, заявила решительно:

– Завтра пурга и ветер стихнут. Пойдём искать маму.

– Найдёшь её? – зло проговорил Тимофей. – Снега навалило! Да ещё с крупой.

– Всё равно, тятя, мы пойдём. Как маме там лежать, под снегом? Ещё волки поре­жут на куски и слопают.

Мужчины молча вздыхали и обречённо соглашались. Что-то перечить малой девке не хотелось. Да и совесть взывала похоронить женщину по-человечески. И в мол­чании согласились с Настей. А она споро разделала тушку и сложила куски в котёл.

Зиму пережили вполне сносно. Настя уже полностью работала по хозяйству и вполне заменяла Айсе. Только делала всё быстрее, проворнее, спеша в тайгу, где она, судя по всему, находила утешение от одиночества. Без мамы, даже такой, как была для неё Айсе, она чувствовала себя плохо. Одного тяти было мало. Зато лю­бовь их не иссякала, а скорей усиливалась.

И неожиданно для Тимофея она уже летом пристала к нему с расспросами о маме.

– Тятя, почему мама так ненавидела какую-то Мангазею? Проклинала её очень ча­сто. Что такое Мангазея?

– То, Натуся, город далеко на полночь. Там мы с мамой познакомились и полюби­ли друг друга. А уже потом мама возненавидела тот город. Мы бежали из него и долго страдали от всяких бед по дороге сюда. Ещё твои роды. Она так сильно мучилась и страдала, что это и на тебя вылилось неприязнью.

Девочка задумалась и спросила, не глядя на отца:

– И я так же буду мучиться, тятя?

–

Совсем не обязательно, доченька. Ты меня убиваешь своим вопросом. Не дай Бог такое вытерпеть, как мама, и её нельзя обвинять в этом. Тем более что она так страшно умерла. Мы ведь её совсем недавно нашли и похоронили. Почти одни кости. Но крест над могилой всё же стоит.

– А что за хвори её мучили, Тятя? – не унималась дочь.

– Что-то случилось в ней после родов. Вот и хворала. Столько лет промучить­ся, бедняга! И помочь никто ей не мог.

– Так мы в ту Мангазею поедем? – спросила вдруг Настя.

– Нет! Что ты! Мама никогда не хотела туда вертаться. Это мама требовала уехать отсюда куда-нибудь подальше... в город. Ей нравилось жить в городе.

– А я даже не представляю город. Что это такое?

– Это большое скопление изб в одном месте. Обычно на реке. Там живёт множе­ство людей. Работают, торгуют и живут себе...

– А леса там есть, тятя?

– В самом, городе лесов нет, а за городом их хватает. Всегда можно туда пойти.

– Мне бы не хотелось так жить, – по-взрослому ответила Настя. – А почему у ме­ня два имени? Мама никогда меня Настей не звала. А ты наоборот. Один Таган то тем, то другим меня называл.

– Ну... мама назвала тебя именем своего народа, а я своего. Так и договори­лись. А тебе какое больше нравится?

– Как ты называешь. Настя... – и улыбалась приветливо, с любовью.

– Хотелось бы не прозевать туземцев, что приезжают сюда поклониться богу и привести дары в его честь. Хочу узнать, как лучше добраться до Енисея.

– Будешь лодку с Таганом делать?

– Буду. Тебе никак нельзя здесь оставаться навсегда. Где тебе найти в этих дебрях жениха? А ты должна иметь семью. Без этого Господь осудит тебя.

– И я буду, как остальные звери... иметь детей?

– А как же, милая моя. Мне хотелось бы иметь ещё кроме тебя и внуков. Это твои дети для меня так зовутся. Будут зваться.

Настя задумалась. Ей шёл восьмой год. Постоянные общения с природой все у неё связывалось с животными, и её понятия никакого стыда не вызывали. Лишь не­которое неуверенное ощущении чего-то странного и непонятного.

Такие разговоры немного смущали Тимофея. Они должны были решаться матерью. Значит, теперь это его долг и забота, И неторопливое подталкивание её к уходу.

К уходу с этого обжитого и такого, ставшего родным, места.

Они дождались аборигенов и с трудом узнали путь до Енисея. Предстояло с бо­льшими трудностями пройти сотни вёрст и затратить на это не меньше двух меся­цев. Если ничто не задержит в пути. А такого быть не может.

Таган после смерти Айсе стал тоже равнодушен, какой была сама хозяйка, рабо­ту делал спустя рукава и Тимофей часто грозно на него покрикивал. Тот даже не отвечал и легко согласился уехать, вернее, пока уйти с этого места.