Проклятая Мангазея

Волошин Константин

– Цел он. Видел с двумя рыбами. Я сейчас, моя Айсе! – и торопливо набил котёл снегам, выйдя за дверь.

Лишь следующим днём Айсе разрешилась орущей девочкой. Она показалась страш­ненькой. Мужики переглядывались, слабо понимая, что с ней делать. Мать едва живая от тяжести родов даже не смогла ничего сказать.

– Обмыть бы тёплой водой и дать пососать грудь матери, – предложил Тимка. – А то криком изойдёт. Гляди, как покраснела от натуги.

Неловко и долго мужики осторожно обмывали новорождённую, и подложили матери. С их помощью девочка наконец ухватила губами сосок и тут же замолчала. Мать ед­ва шевелила рукой, и Тимка

помог ей обхватить дочь и чуть прижать к себе.

– Смотри, как жадно сосёт, – прошептал Таган, словно боясь спугнуть малышку. – Наверное, это признак крепкого здоровья. Ты знаешь?

– Откуда мне знать про такое? Поглядим ещё, успеется. А что с Ксюшей? Совсем плохая. Каких трав заварить, ты не запомнил? У меня голова что-то не работает.

Таган подсказал настой для укрепления, но уверенности у него не было.

– Ладно, приготовлю, как ты говоришь. А ты давай с рябчиком разберись. Хорошо свари и отвар дать для бодрости. Должно помочь. Мы его так и не съели.

Лишь на третий день Айсе стала что-то понимать и говорить тихим голосом.

– Ты много не трепыхайся, Ксюша, – потребовал Тимка. – Слаба ты сильно. Вот хлебни отвара рябчика. Для тебя храним. Вчера чуток выпила и всё за весь день. Давай, давай, – настаивал Тимка.

– Это дочь кричит? – с трудом спросила она. – Давай ко мне, покормлю, – и отва­лилась на примитивную подушку. Её она сшила только месяц назад, нащипав пуха с убитых птиц.

Тимка с удовольствием смотрел, как дочь сосала грудь, и с каждым днём замечал, что становится всё лучше. Но краснота на лице ещё не сменилась.

Лишь через месяц, примерно, Айсе смогла с трудом встать с постели. Она сильно исхудала и выглядела старой и немощной. Боли ещё тревожили её. Она много пила собственных настоек. По её подсказкам Тимка готовил их.

Таган с утра до вечера гонялся за добычей. Пришлось зарезать последнего оленя оставшегося у них. Первого задрали волки, и от него Таган с Тимкой успели отхватить всего десятую часть. Остальное волки уже отгрызли и поели.

А весна уже шумела. Тайга зазеленела травами и цветами. Появился гнус и с утра до сна ночью донимал людей.

Дочка за месяц с небольшим стала вполне красивым ребёнком, и Тимошка не мог поверить даже себе, какой страшненькой она была при рождении. Назвали её по на­стоянию матери и Тагана Минлебикой. Но и Тимка настоял на своём, и дал второе имя: Настя. Так и звали её: мать на свой лад Минлебикой, а отец Настей, Натусей.

– А как мне её называть? – спрашивал Таган шутливо. – И так и так? Ладно.

Шло время, а болезненность Айсе не проходила. Здоровье было подорвано, и Тима неожиданно для себя заметил, как сильно изменилась Айсе. Стала неразговорчивой, подозрительной и даже к дочке относилась как-то странно. Вроде бы безразлично.

А однажды ночью, проснувшись от плача девочки, услышал голос Айсе:

– О, боги! Зачем вы наградили меня таким бесёнком!? И так едва живу и вся в страданиях, а тут такая дочь! Проклятая Мангазея! Ненавижу!

Тимка хотел встать и помочь или спросить, чего нужно, но после услышанного не решился и продолжал тихо лежать, раздумывая над её словами. Даже понимал несча­стную женщину, так страдающую неизвестно для чего и зачем.

С этой ночи Тимофей стал присматриваться к Айсе и легко заметил, как её отношение к девочке по­степенно ухудшается. А та оказалась

крепенькая и здоро­вая. Она её начала купать в холодной воде ещё в начале лета и ничего с ней не случилось. Чуть сопли побежали. Даже не кашляла.

Теперь мужики вдвоём могли уходить в лес на охоту и с едой стало получше.

А Айсе перестала заниматься огородом и Тимка сам посеял рожь и ухаживал за сво­им «полем», в то время, как Айсе словно ничего не замечала. Она лишь бродила во­круг, собирала травы и копала корешки. И постоянно заваривала себе травы и пила эти отвары постоянно.

– Ты заметил, как изменилась Айсе? – спросил Тимка перед тем, как разойтись.

– Я особо не присматривался, Тима. К чему мне? – Ответил Таган и в его словах легко угадывалось замешательство. Тимка понял, что парень просто не хочет его расстраивать. – А что с нею?

– Она ненавидит дочку, понял ты? Как такое может быть? И я побаиваюсь за На­стю. Иногда слышу её слова к ней по ночам, когда надо её кормить. Жуть берет!

– Тогда твои страхи легко понять, – посочувствовал Таган. – И что решил?

– Что тут решать? Ничего не решил. Вот тебе сказал. Может, что подскажешь?

Они расстались, так и не договорившись ни до чего. Пришлось Тимке ждать и на­деяться на лучшее в её здоровье и отношении к дочери. И вдруг ощутил в себе по­требность сильнее любить дочку, раз мать на такое не способна. И с этого дня постоянно уделял девочке как можно больше внимании. Даже иногда брал её в лес и скоро понял, что Настеньке там очень нравится.

Айсе безразлично отнеслась к такому. Тимка даже не был уверен, что она могла заметить повышенную любовь отца к дочери.

Так они и жили, и время неумолимо неслось всё вперёд и вперёд. И вот дочке уже шесть лет. Она стала красивой и быстрой в движениях. Смелость её часто ужа­сала отца. А один случай просто оглушил его. Была середина лета, и Настя куда-тс пошла. Это не вызывало беспокойства. Она делала так часто, что даже Тимофей при­вык к этому. Тем более что дочь всегда возвращалась невредимой. Ничего почти не рассказывала, лишь говорила, как ей нравится слушать птичек и старалась их по­нять. Отец смотрел на неё с умилением и любовью. Настя это чувствовала и тоже с любовью всегда целовала бородатое лицо отца и почти не замечала мать. Как и та её. Тимофея это немного раздражало, но он уже свыкся с такими выходками своих родных и терпел.

И в тот день он взял лук и пошёл бродить в лес, надеясь подстрелить зайца или чего покрупнее. Как повезёт. Опыт у него уже имелся богатый и с охотой де­ла шли хорошо.

Верстах в двух было логово волчицы. Там была её семья, и Тимофей знал то ме­сто. Намеренно туда не шёл, но вдруг оказался поблизости. Когда узнал место, хо­тел повернуть назад, но вдруг услышал далёкий голос, человеческий голос.

Стал, как вкопанный и озирался по сторонам. Подумал, что туземцы пришли сюда на свои ежегодные празднества в честь своих богов. Но время уже прошло и они не должны были вернуться – уже отпраздновали. Он замер, прислушиваясь. И вновь услышал голос, решил подойти ближе, изготовил лук на всякий случай. Логово волчица устроила под огромной лиственницей, вывернутой давней бурей. То было на пологом склоне, а перед ним редкий низкорослый лес. И через него он увидел свою Настю. У той на коленях играл волчонок, а шагах в трёх сидела волчица и грозно скалила зубы. Тимка замер в страхе и уже поднял лук, когда услышал голос Насти: