Проклятая

Рубцов Александр

Поселок Ожерельевка, в коем посчастливилось родиться Ане и ее брату и провести самые беззаботные годы жизни, появился на заре великих перемен, за несколько десятков лет до смерти Империи. Поселок строился недалеко от складов с солью, добываемой в озере неподалеку и был скорее форпостом, чем поселением. Изначально Ожерельевка (в то время село называлось Надаровкой) имела форму квадрата пятьдесят на пятьдесят и была обнесена высоким забором, имела по углам бастионы, а внутри - казармы, баню и несколько конюшен. Со временем форпост потерял свое военно-стратегиское значение и превратился в поселок. Через десяток лет отставным драгунам и солдатам разрешилось селиться на свободных местах. Года до революции можно было сосчитать пальцами одной руки, а в мире

кипела Великая война. В Ожерельевку приехал богатый барин со своей семьей. Барин этот отстроил себе знатные хоромы, подальше от селения, дабы не подстрелить кого во время охоты, да и вообще для уединения - барин, как и всякий значимый человек смутного времени, любил заняться графоманством и желал уединения. Уединиться на долгое время не удалось. Красная Революция для кого-то была спасением, а для кого-то гибелью. Барин относился ко второй категории: его, вместе с семьей расстреляли на небольшой площадке в назидание остальным. Дом его - двухэтажный загородный особняк, занял бравый командир со своей суженной. Их маленькая дочь Рита Молчанова, через два десятка лет вышла замуж за мужика с фамилией Романов. С тех пор в документах не менялось имя владельцев. Наверное, кому-то может показаться, что жить в доме, который стоит в нескольких километрах от населенного пункта - очень романтично и респектабельно. Алевтина Кочанова так не считала. Прожив со своим мужем несколько лет, она твердо решила перебраться в Ожерельевку или же любой другой город или поселок, только можно было бы пройтись в магазин пешком, только бы иметь соседей, хотя бы и склочников, как полагается нормальным людям. Но в виду обстоятельств ей пришлось остаться в ненавистном доме с двумя детьми одной. Ненависть эта вскоре передалась и Ане, которая мечтала об одном: поскорее вырасти и покинуть этот скучный, бесперспективный мир.

Они подъехали к дому. Воспоминание о старом доме вдруг разрушились. Она помнила особняк огромным, чуть ли не замком. Сейчас перед ней был пусть и большой, но довольно простой дом в сто пятьдесят квадратных метров со скошенными потолками второго этажа. Стены, обшитые тонкими досками, со временем стали черными. Раскатанный по крыше рубероид предавал дому и вовсе уж удручающий вид. Сергей обнес двор высоким забором, а в окна первого этажа врезал железные прутья. Калитка осталась старой, еще со "времен Ани". Зеленая краска выцвела и потрескалась.

Аня остановила машину напротив ворот и вышла наружу. Руки дрожали. Она была переполнена неописуемыми чувствами. Да, подсознание обмануло ее, рисуя в памяти если не замок, то огромный терем, но сейчас это не играло никакой роли. Это был ее родной дом. Дом, в котором она выросла. Дом ненавистный, но в то же время такой родной. Она подошла к молодой яблоньке у забора и грустно улыбнулась.

– Оно выросло, - сказала она Рыбину, который подошел к ней сзади.
– Мы его с Сергеем посадили.

Участковый промолчал. Он вертел в руках ржавый ключ от амбарного замка, опустив взгляд. Аня прошла мимо него и толкнула калитку. Взгляд ее приковала пустая будка у входа и бурое пятно на светлом вытоптанном собакой участке.

– Он застрелил ее, - прошептал Рыбин.

Последние слова вернули Аню на землю. Она внезапно вспомнила, что приехала в дом убийцы на похороны матери. Странное чувство овладело ею. Ей казалось, что Рыбин что-то скрывает от нее. Разум отказывался принять версию о том, что Сергей хладнокровно убил мать, как и то, что Сергей убил ее, движимый каким-то внезапным порывом. Разум отказывался выстроить все факты в логическую цепочку, как и принять саму смерть матери.

Дверь сарая валялась посреди двора. Вокруг стояла пугающая тишина. Казалось даже ветер замер, перестав шуметь кронами деревьев. Только она об этом подумала, как внезапный порыв подхватил воротину и глухо хлопнул, приводя Аню в чувство. Возле прохода к заднему двору валялся топор, а вокруг него - несколько распиленных надвое черенков и куча щепок.

Рыбин поднялся на высокое крыльцо и открыл замок. Аня поднялась за ним. Из дома пахнуло

спертым воздухом и чем-то кислым. Участковый повернулся к ней с виноватым видом и сказал:

– Там ничего не делали до сих пор. Везде кровь.

Аня пожала плечами. В тот момент она вряд ли понимала, что означают эти слова. Рыбин открыл дверь и пропустил ее вперед. Сухой запах защипал ноздри. Аня прошла в прихожую и увидела стул, валяющийся посреди комнаты.

– Где это произошло?
– спросила она.

– Там, - Рыбин указал на комнату за лестницей.

Аня неуверенно шагнула в ту сторону. До нее начал доходить смысл сказанных недавно слов. Из проклятой комнаты несло бинтами и йодом. Мозг начал лихорадочно искать этому объяснение. Однажды она стала свидетелем аварии. Столкнулись три машины. У одной из них начисто срезало крышу. Аня простояла в пробке в центре города полтора часа без возможности повернуться. Была ужаснейшая жара. Под машиной без верха образовалась огромная лужа крови. Мельком Аня заметила, как двое санитаров несли тело, накрытое простыней к машине. Там тогда был такой же запах. Правда сейчас, за отсутствием свежего воздуха, он сделался совершенно невыносимым.

Аня переступила через порог и с трудом удержала равновесие. В глазах потемнело. Весь пол был заляпан кровью и грязными следами. Подошел Рыбин. Он тронул ее за плечо, и Аня вздрогнула.

– Все в порядке?

– Что-то мне... не очень, - опираясь о стену, она вышла из комнаты.

– Воды?

– Лучше открой окна.

Вдохнув свежего воздуха, она почувствовала себя немного лучше. Она вновь подошла к дверям и зашла в комнату, теперь уже полная решимости. В углу у двери валялось распятье. Довольно большое: двадцать сантиметров высотой и пятнадцать - в ширину. Бронзовый Иисус в терновом венке был прибит к нему настоящими гвоздями сквозь отверстия в ладонях и ступнях. Аня подняла увесистый крест и осмотрелась. Над дверью из стены торчал гвоздь. Она повесила распятье на свое место.

Взгляд ее приковали окровавленные следы пальцев на стене. Она нахмурилась. Что тут могло произойти, вновь подумала она. Участковый остался стоять в соседней комнате с поникшим взглядом.

– Почему здесь?
– спросила Аня.

– Что?

– Зачем он перенес ее сюда?

– В смысле?

– Она была парализована. Кровати тут нет. Спальня там, где и раньше. Значит он перенес ее сюда.

– Я не знаю, Аня. Кто же теперь поймет?

– Следы на стене. Это ее пальцы. Смотри, какие маленькие.

– Я думаю, что он все объяснит сам.

Аня вышла и прошлась по периметру дома. Все осталось почти так же, как и было в то время, когда она ушла. Комната матери с окнами к лесу, большой зал, кухня, столовая и прихожая, соединяющая все комнаты. Лестница наверх.

– У нас тут постоянно свет отключают, - начал Рыбин.

– Сергей рассказывал.

– Он генератор поставил на втором этаже. Пойдем, я покажу, как включать.

– Почему в доме?

– Тут у нас не светская публика. Из-за десяти рублей зарежут, что уж говорить о генераторах. Тут во всей округе у всех свет отключают по три раза на дню. На улице поставишь - сама понимаешь. Но он изолировал комнату от шума, не беспокойся. Да и по ночам не думаю, что включал.

Они поднялись на второй этаж. Четыре комнаты. Слева от лестницы - комната Сергея. Аня уже решила, что займет именно ее. Рыбин повел ее к запертой двери справа у самой стены. Из замочной скважины торчал увесистый ржавый ключ.

Внутри стоял резкий запах соляры. Генератор стоял у правой стены, недалеко от открытого окна. Это был красный промасленный куб, прикрепленный к защитным дугам. Из щитка сбоку выходил хвост проводов и исчезал в стене. Рыбин открутил крышку и заглянул в бак.

– Дизель есть, - с довольным видом сказал он.
– Хватит на время твоего приезда. В канистре тоже есть немного, - он поднял с пола двадцатилитровую темно-зеленую канистру и потряс ею в воздухе. Послышался звук бьющейся о металлические стенки жидкости.
– Могу добавить, если хочешь.