Проклятье, с*ка! 4
Шрифт:
— О! Я с удовольствием преподам этому молодому человеку пару хороших уроков.
— Когда? — устало поинтересовался я.
— Да хоть завтра.
— Договорились. Завтра так завтра.
Владение мечом мне всё равно нужно подтянуть. Почему бы и нет?
Мы ещё немного померялись
Я вышел за территорию, перекинулся парой слов с парнями на воротах и замер, опёршись спиной о высокий забор. Ну и где Кацу? Это старый хмырь обещал меня отвезти обратно в школу. Не ехать же мне на общественном транспорте?
Из-а поворота выехала представительская белоснежная машина с тёмными стеклами. Подъехала к воротам и остановилась напротив меня. Боковое окошко медленно опустилось вниз, меня поманил ухоженный женский пальчик, и я сделал два шага вперёд, стараясь рассмотреть лицо хозяйки кроваво-красного маникюра.
— Садись. — коротко распорядилась женщина с заднего сидения, приветливо распахнув передо мной дверь.
— Зачем?
— Расскажу по дороге.
— По дороге куда? — не сдавался я.
Хозяйка роскошного авто тяжело вздохнула, я пару секунд помедлил для вида, испытывая её терпение, запрыгнул внутрь, прикрыл дверь и посмотрел в лицо Томико Ооты, сидевшей напротив меня, закинувшей ножку на ножку и улыбающейся мне, словно кошка, поймавшая глупенькую, доверчивую мышку.
— Сама госпожа Оота! Собственной персоной. — пробормотал я. — Это интересно.
— Ты неплохо показал себя сегодня. — хмыкнула Оота. — Даже я не сразу поняла, что придумали китайцы. Это было хитр о.
— Куда мы едем? — не обратил я внимания на её неприкрытую лесть.
— Мы едем ко мне домой, Максим.
— К тебе? Зачем?
— Тебе Ясмин разве ничего не сказала? — удивилась Томико.
— Не сказала чего?
Глава 15
"Меня зовут Су Кин Сон… Я убийца и преступник. Я приговорен благородным судом провинции Хоккайдо к 25 годам каторги. И я полностью согласен с этим благородным наказанием. Каждому воздастся по заслугам его! Я должен искупить вину полностью, от и до…
Наш милостивый Император, пусть правление его будет безоблачным, а век долог, даровал мне свою милость, и вместо казни я очутился здесь — искупать свои грехи честным трудом во благо Японии и Императора. Хвала милостивому Императору! Да будет жизнь его длиною в 10000 лет!
Мне 24 года, я родился и вырос в Японии в бедной и не очень праведной семье. Наверное, именно поэтому я пошёл по кривой дорожке и не единожды преступил закон. Не важно — это только моя вина,
Я работаю на большом заводе в сталелитейном цеху с 8 до 18 часов. Работка не пыльная и достаточно простая — как раз для таких, как я, неспособных запомнить что-то сложное. У нас есть один выходной, перерыв на обед, двухразовое питание, плюс — это совсем рядом с домом.
Почему я пишу эти строки самому себе? Потому, что я ничего не помню. (Сейчас ты нахмурился, читая эти строки — я знаю это, потому как делаю это каждый раз сам). Смешно…
Из пяти тысячи заключённых, отбывающих своё наказание здесь, ни один человек ничего не помнит ни о себе, ни о своей семье, ни о своей прошлой жизни. Для всего остального мира мы призраки, которые никогда не воскреснут и не вернуться в мир живых, домой. Даже после отбытия своего срока. Такова воля нашего Императора. Но это лучше, чем умереть в забвении. Поверь! Любая жизнь всегда лучше смерти, даже такая. Тем более, даже в такой жизни есть свои радости — ты скоро сам это всё узнаешь.
Это временн а я тюрьма, Кин. Каждый день в ней мы начинаем заново — ни помня ничего из того, что произошло вчера, позавчера, месяц или год назад. Как не помним и никогда не вспомним нашу прошлую жизнь. Это наша наказание, наша карма, наше воздаяние.'
Так… Я отложил в сторону старую, затёртую засаленную тетрадь и задумался. Что мы имеем? Я — Су Кин Сон? Странное имя. То ли китайское, то ли японское. Скорее, второе. Да и японский император упоминался, и иероглифы в тетради японские.
И я работаю на заводе? Любопытно. И каждый день нам стирают память? Интересно, как они это делают сразу пяти тысячам заключённым? Вирус? Импульс? Что-то подмешивают в еду? Не зря же на заводе подкармливают. Хм… Ладно, отложим это вопрос на потом. Что там ещё было?
Судя по записи, мне 24 года. Вопрос только в том, когда я сделал эту запись. Я задумчиво повертел в руках тетрадь и вздохнул. Состояние у неё не ахти. Я мог сделать запись как месяц назад, так и три месяца, или год. Хотя, с такой же вероятностью, могло пройти и десять лет. А я ли? Может это не моя тетрадь! Почерк мой? Сложно понять по иероглифам. Хотя…
Я выковырял коротенький карандаш из корешка толстой тетради и на свободном месте набросал иероглифами своё имя — Су Кин Сон…
Похоже на оригинал. Значит, писал всё же я. Скорее всего — я. Подделать почерк не сложно, только зачем? Кому нужен какой-то каторжник? Кому нужно пудрить мне мозги? Этого я не знаю.
На работу мне к восьми… Последует какое-то наказание, если я на неё не пойду? Скорее всего — это ведь тюрьма, а не лагерь отдыха. Но идти туда стоит даже не ради боязни наказания, а ради информации. Я поискал глазами часы, увидел на убогом столике возле стены старый, тикающий механический будильник и автоматически отметил для себя — 7 утра, значит, время ещё есть…