Проклятье старой ведьмы

Бабкин Михаил Александрович

– Сто семь с половиной, – нудным голосом поправил его Тимыч.

– Мальчишка, – скривился архивариус, – тоска ходячая.

В комнате стало совсем темно, сквозь стеклянный потолок засветились первые ночные звезды.

– Ночь давно, – заметил Боня, – однако, пора.

Они гуськом прошли к выходу. Тим брел последним, из озорства хлопая рукой по корешкам книг и громко чихая от поднятой им пыли; синие пылевые облачка плавали под квадратными плафонами.

– Ждо эдо за ламбодчки? – у мальчика от чихания заложило в носу, и он стал немного гнусавить. –

Сведят и сведят. Не опасдно?

Штот остановился на секунду, задрал бороду к потолку, блеснул очками:

– А-а, эти… Нет, не опасно. Обычный светящийся порошок, из ночных чешуйчатых пиявок. Абсолютно безопасно.

– Чхи! – Тим уткнулся в носовой платок.

– Все-таки он гриппозный. – Архивариус прощелкал сандалиями к двери, отодвинул засов. – Иди, иди! Нечего мне заразу по хранилищу разносить.

Тим выскочил на свежий воздух, с наслаждением прочихался – стало легче. Боня о чем-то бубнил возле двери, Штот так же тихо отвечал ему. Наконец мужчины расстались, напоследок крепко пожав друг другу руки. Дверь библиотеки тихо закрылась; Хозяйственный весело, вприпрыжку спустился по ступеням:

– Пошли. Зелегном, поди, заждался.

Тим и Боня направились к постоялому двору.

Наступила теплая ночь, громадная луна серебрила улицы: незнакомые созвездия подглядывали за друзьями из-за облаков, прохладный ветер разгуливал по крышам. На узкой обходной улочке неярко светились фонари таким же голубым таинственным светом, как и в книжном хранилище. Где-то далеко десять раз глухо пробил колокол.

– Засиделись мы у Штота, – проворчал Боня, – хоть и с пользой для дела, но засиделись. Впрочем, город у нас спокойный. И все же ночью детям гулять по нему не рекомендуется. Могут обидеть.

– А ты на что? – беззаботно улыбнулся Тим. – С таким начищенным мечом?

Улицы были пусты. Только кошки с воплями гонялись друг за другом по дороге, резвились в лунном свете.

– Неужели все спят? – спросил Тим, прицеливаясь камнем в кошку на фонаре. – Лежебоки!

– Тим! – Боня вовремя схватил его за руку. – Перестань, нашел себе занятие. Вот Канику расскажу, как ты с котами воюешь! Порадую его твоей любовью к животным.

Тимка отбросил камень, отряхнул ладони и показал кошке язык. Внезапно та с визгом рухнула со столба, шлепнулась на землю и, задрав хвост, тигриными скачками умчалась прочь. Тим застыл с высунутым языком – с черного неба на столб спикировала чудная громадная птица с пятью черными крыльями. Птица медленно пошевелила ими и вдруг сорвалась, нырнула вниз, в далекую темноту улицы.

– Перчатка, – холодея, прошептал Тим, – Боня!

Хозяйственный оглянулся на него.

– Там, – Тимыч показал пальцем на столб, – только что была огромная перчатка. Летучая! Приземлилась впереди, за столбом.

– Ты уверен? – жестко спросил рыцарь.

– Клянусь жалом скакула! – Тим стукнул себя в грудь кулаком.

– Достань кинжал, – сквозь зубы процедил Боня, обнажая меч. Тим порылся под курткой: скакулий кинжал всегда висел у него сбоку, скрытый

одеждой, чтобы не привлекать ненужного внимания. Тим выдернул кинжал из кожаных ножен, крепко сжал в потной ладони витую золотую ручку.

– Отступаем, – прошептал рыцарь, – к библиотеке, оттуда пойдем другой дорогой.

Они попятились. Из темноты – там, впереди, – донесся громкий смешок, кто-то шумно завозился, послышался лязг железа.

– Эй, храбрый рыцарь, – с издевкой просвистел оттуда знакомый Тиму голос, – куда же ты, о доблестный воин? Темноты испугался, хе-хе. – Несколько голосов мерзко захохотали, заулюлюкали.

– Нежить поганая! – возмутился Боня. – Был бы я один, без мальчика, я бы с вами поговорил!

– Поговорил бы он! – изумился свистящий. – Ой, напугал, ой, страшно, – и засмеялся – хрипло, взахлеб. Нагло.

– Поворачивайся, Тим, и иди, – Боня погрозил мечом темноте, – иди, не бойся.

– Отдай карту! – взвыл голос.

– Какую еще карту, – Хозяйственный подталкивал Тима свободной рукой в спину, – не знаю никакой карты, убирайтесь.

– А мы сквозь потолочек прозрачный все-е видели, – тонким голоском дурашливо пропел свистящий, – мы днем полетали чуть-чуть над городом и вас с неба увидели. С толстяком-библиотекарем. Отдай по-хорошему, лады? Не то…

Боня схватил Тима за руку и бегом припустил вдоль улицы прочь; мальчик почти летел за ним по воздуху, еле успевая отталкиваться ногами от земли. Что-то высокое и темное, словно сгусток мрака, отделилось навстречу от стены дома и заступило им дорогу.

– Удираешь! – радостно воскликнул сгусток. – Значит, боишься. Это очень хорошо. Великолепно.

Боня затормозил бег, наискось махнул мечом. Сталь пролетела сквозь существо, словно его здесь и не было.

– Бери их, Мизинец! – донесся сзади истошный крик. – Ату их, ату!

Боня махнул мечом еще раз. И еще раз.

– Достаточно, – скучным голосом сказало существо и шагнуло из тени под лунный свет.

– Черные! Которые были в таверне! – Тим живо обогнул растерянного Хозяйственного, отвел его руку с мечом.

– Против колдовства меч бессилен, ты сам говорил.

– Умный мальчик, – кивнул капюшоном черный. – Быстро отдавай карту, ты, дурак жестяной, а уж после…

Договорить он не успел. Тим резко прыгнул головой вперед, выставив перед собой жало скакула; костяное лезвие с хрустом вошло во что-то мягкое, податливое. Не устояв на ногах, Тимыч упал, пропахав животом по брусчатке.

Позади завыли по-волчьи:

– Мизинец! Мальчишка срезал его! – Вой перешел в клекот, мощные крылья шумно взбили воздух, и по светлому лунному небу быстрой тенью пронеслась птица. С четырьмя распластанными крыльями.

– Ты живой? – Боня осторожно поднял мальчика на ноги, быстро ощупал его ноги, руки, голову. – Уф, целый. Слава богу, целый. Как же меня свой кинжал угораздило не захватить, ох ты! Молодец, Тим-Тимыч, просто молодец.

Тимка лишь повел плечом – подумаешь, мелочи какие! Не такое уже видали.