Проклятье
Шрифт:
Проходя мимо, Маша уловила осколок их разговора:
— И что он? И что он сделает мне? А если я ему?
Дети в песочнице гремели лопатками. Маша взглянула на часы: девять. Наслаждайтесь тёплым вечером, дети. Может, он последний в череде октябрьских вечеров.
Все знали: если дружишь с Мартимером, в голове у тебя всегда куча мала разнообразнейших сведений.
Маша опаздывала на семинар. От общежития до аудитории добежать — пятнадцать минут, это если считать вместе со всеми лифтами, лестницами и секундной задержкой
Мартимер шёл следом, то и дело меняя тему разговора с политической географии на особенности программирования баз данных, а потом снова ускользая мыслью ко вчерашней новостной передаче. Маша улавливала хорошо, если половину, попутно шаря в сумке в поисках пропуска. Завалился куда-то со вчерашнего вечера.
Им не хватило той самой половины минуты, которую Маша заложила на пятикурсника. В этот раз форс-мажором стал ремонт лестницы в левом крыле. Оббегать пришлось через правое. Так что когда они ввалились в аудиторию, семинар давно начался, и Ляля бодро рапортовала о системах слежения.
Хорошо, что Максим — не Горгулья. Он проводил их грустным взглядом от двери до парт, и слова не сказал. Тяжело дыша, Маша упала на стул рядом с Сабриной. Та приветственно улыбнулась краешком губ — тем самым, который был виден Маше.
— Что нам задавали? — успела поинтересоваться она, жмурясь от яркого солнца.
Максим ткнул ручкой в список группы.
— Следующий вопрос, Орлова. Вы готовы?
Максим обращался к студентам всегда на «вы», а они ему радостно тыкали, все, начиная со второго курса. Но это исключительно по большой любви.
Маша поднялась, скользнув взглядом по раскрытой Сабрининой методичке. Не вопрос, а настоящее наказание. Впрочем, если бы не задание Мифа, с которого она вернулась в половине одиннадцатого вечера, она бы подготовилась — Максим всегда спрашивал строго по списку. Тут уж только дурак не рассчитает, какой ему попадётся вопрос.
— Математические методы, — подсказал Максим, решив по доброте своей, что заминка произошла по техническим причинам.
Маша вздохнула и припомнила вдруг, о чём рассказывал по дороге Мартимер. Пусть бы оно оказалось тем самым. Начало вышло путанное, но потом пошло легче. Она говорила, перечисляя по памяти те фамилии, над которыми похихикала по дороге. Плечом ощутила вопросительный взгляд Сабрины.
Притихли над своими конспектами одногруппники, Максим ритмично кивал, уходя в себя под убаюкивающе-знакомый пересказ.
— Так вот, — заключила Маша, уже наслаждаясь победой. Остался финальный аккорд. — А потом выяснилось, что все эти методы — полная глупость.
Максим медленно поднял на неё круглые, как деканатские печати, глаза.
— И единственное, что они делают, это только запутывают исследования ещё больше, — по инерции продолжила Маша, чувствуя, как в рукав ей вцепляется Сабрина.
Почуяв неладное, головы подняла вся группа.
— Э, где вы такое прочитали? — прохрипел Максим, судорожно
Только тут смутилась и Маша. Наверное, это было личное мнение Мартимера, высказывать которое не стоило.
— В учебнике, — не особенно уверенно соврала она.
— Кто автор?
Сабрина, тыча пальцем в ламинированную обложку своей книги, прошипела фамилию. Потом ещё раз.
— Петрова, — буркнула Маша, поскорее садясь, чтобы убраться из зоны всеобщего внимания. Сабрина до сих пор держала её за рукав. Может, боялась, что Маша от испуга брякнет ещё что похуже.
— Я такого не читал, — удивился Максим, — берите учебники только в нашей библиотеке, а то понапишут разного…
И все облегчённо выдохнули.
Миф явился на чердак в половине восьмого, заставив Машу вздрогнуть. Она забыла прикрутить конец проволоки к петле в стене и одну страшную секунду всерьёз полагала, что к ней на чердак забрался кто-то совершенно посторонний.
— Эй, — сказал он вместо приветствия. — Ты здесь? Всё в порядке?
Маша успела вжать голову в плечи, а расслабиться не успела. Она устроилась возле слухового окна, чтобы на экран прибора попадали солнечные лучи, спиной к широкой стропиле, потому что спиной к чему-то основательному — надёжнее. Сумка, пустая, как сброшенная змеиная шкурка, лежала тут же, на полу.
— Почему не звонишь?
Прежде, чем Маша успела открыть рот и сообщить, что прошло всего три дня, а никак не две недели, Миф улыбнулся и снял очки, чтобы протереть их краем рубашки.
— Решил вот приехать, а то мается бедный ребёнок тут один.
Он присел рядом с Машей, так что пола ярко-красной ветровки коснулась её руки. Играючи нашёл на приборе нужную волну.
— Поняла, как это нужно делать?
Секунд десять Маша не отрываясь смотрела на прерывистую волну, которая вздыбилась на экране настоящим цунами. Мигающая в уголке цифра стала раз в пять больше всего за каких-то несчастных несколько секунд.
— Поняла? — спросил Миф снова. Удивительно — в его голосе не было и капли раздражения.
— Почти, — шепнула Маша. Почему-то не решилась заговорить в голос.
Он поднялся, лёгкий, сейчас какой-то по-особенному невесомый, отошёл к противоположному окну и закурил. Сигаретным дымом запахло тоже невесомо — еле-еле, как будто вместо Мифа к ней на чердак явился его призрак. Маша не могла оторвать взгляда от его профиля — бледного на теневой стороне, и с блестящими искорками в стёклах очков.
Миф заговорил снова, выпустив колечко нежного дыма.
— Ну вот таким образом и выясни, где напряжённость поля самая сильная, там и будем искать дальше. Это ведь просто. Разве нет?
Она перевела взгляд на экран прибора — давешняя волна бесновалась там, то теряя мощность, то набирая снова, как будто вздыхал великан. Ничего сложного, совершенно ничего.
Маша поднялась, отряхивая с коленок приставший гравий. Рыжим солнечным светом резануло уставшие глаза. Она зажмурилась и сжала переносицу. В темноте заплясали цветные бублики.