Проклятие демона
Шрифт:
Агронгерр распахнул дверь в хранилище самоцветов, где лежало более тысячи камней.
ГЛАВА 43
ЗАВЕТ ЭВЕЛИНА
Когда в конце лета Джилсепони вернулась в Барбакан, она убедилась, что в Вангарде услышали ее призыв. Едва ли не все жители этой самой северной провинции Хонсе-Бира, ведомые братом Делманом и настоятелем Хейни, отправились в паломничество.
Увидев сотни вангардцев, поднимающихся по склону,
Вначале на краю священного склона она разыскала Делмана и крепко обняла его. Затем, с трудом пробираясь между толпой паломников, Джилсепони направилась на самый верх, к руке Эвелина. Неожиданно она заметила в толпе два знакомых лица.
— Андаканавар! — радостно воскликнула она. — Лиам О’Блайт!
Могучий рейнджер обернулся на зов, и лицо его засияло. К удивлению Джилсепони, какой-то веснушчатый рыжеволосый человек тоже заулыбался ей в ответ.
— Разве мы знакомы, прекрасная женщина? — спросил рыжеволосый.
Джилсепони удивленно взглянула на него, подходя к рейнджеру и к человеку, который некогда представился ей как Лиам.
— Думаю, что незнакомы, — учтиво ответила она рыжеволосому.
— Тогда откуда же ты знаешь мое имя? — удивился он.
Джилсепони пристально взглянула на него, затем перевела взгляд на спутника Андаканавара, который покраснел.
— Значит, Лиам О’Блайт — это ты? — спросила она рыжеволосого.
— А разве кто-то говорил тебе, что меня зовут по-иному? — удивился тот.
— Про тебя я ничего не знала, но некто украл твое доброе имя, — сказала Джилсепони, не сводя глаз со спутника Андаканавара.
— Ну, тогда ты попала в нешуточную беду! — громко засмеялся Лиам О’Блайт, тыча пальцем в сторону своего друга.
— Я предпочел путешествовать под чужим именем, — признался разоблаченный лжец. — В противном случае я мог бы навлечь на себя неприятности.
— Уж не являешься ли ты каким-нибудь знаменитым грабителем? — спросила Джилсепони, скрестив на груди руки. — Или ты лишь похищаешь у других людей имена?
— Он принц, — ответил за Мидалиса Лиам. — Брат короля и правитель Вангарда.
От удивления Джилсепони широко раскрыла рот. Она сразу поняла, кого ей напомнил тогда этот человек. Мидалис был почти точной копией Дануба, только моложе и стройнее.
— Я думал, уж ты-то ей скажешь, — произнес Андаканавар, обращаясь к подошедшему Смотрителю.
— Я не думал, что тогда это было нужно, — сухо заметил кентавр. — У нее и так хлопот был полон рот. Не хватало ей еще узнать, что
— А ты знал? — спросила Джилсепони.
— Я как-то говорил тебе, девонька: в лесу нет ничего, чего бы я не знал. Ну когда ты мне поверишь?
Джилсепони растерянно покачала головой.
— Мы все перед тобой в долгу, — сказал принц Мидалис, подходя к ней. Потом он низко поклонился и поцеловал ей руку.
— Я так вообще был при смерти, — добавил Лиам. — Уже всерьез думал: вот тебе и конец, Лиам О’Блайт! Если бы не рука Эвелина, так бы оно и было!
— Ты спасла мир, рейнджер-самоучка, — с улыбкой произнес Андаканавар.
— Не я, а Эвелин, — быстро поправила его Джилсепони, кивнув в сторону простертой руки. — Я была лишь вестницей.
— Зато какой замечательной вестницей! — горячо произнес принц Мидалис.
Он сжал ее руку и с восхищением посмотрел ей в глаза.
Джилсепони почувствовала себя неловко и очень обрадовалась, увидев спускавшегося Браумина. Тот заключил ее в такие крепкие объятия, что у Джилсепони перехватило дыхание.
Остаток дня они провели вместе и участвовали в громадном празднестве, которое началось вечером у подножия горы. Джилсепони обратила внимание, что среди паломников совсем мало жителей Альпинадора.
— Они боятся магии самоцветов, а потому боятся и завета с Эвелином, — объяснил Мидалис.
— Не думаю, что альпинадорцам для исцеления нужно непременно обращаться в абеликанскую веру, — ответила Джилсепони и заметила, как у настоятеля Браумина удивленно поднялись брови.
— Для церкви Абеля это место — святое, — отметил Браумин.
Джилсепони кивнула, не собираясь затевать спор.
— Здесь место, как должна понять церковь Абеля, которое предназначено для добрых людей всего мира. И не имеет значения, абеликанцы они или нет, — сказала она. — Если речь идет о том завете Эвелина, который мне известен, он дарует исцеление каждому, кто сюда приходит, вне зависимости от верований.
Теперь ее голос зазвучал резче. Все вопросительно поглядели на настоятеля Браумина.
— Я никогда не отказывал альпинадорцам, — начал он. — У меня и в мыслях не было запретить им приходить на плато Эвелина или обусловить вкушение крови какими-то особыми требованиями. Жителей Альпинадора удерживают их собственные страхи, а вовсе не мои или чьи-то еще слова. Может, они боятся, что все это специально подстроено, чтобы обратить их в нежелательную для них веру.
— А может, они боятся увидеть правду. Им страшно, что их древние верования вдруг окажутся несостоятельными, — добавил Делман.