Проклятие десятой могилы
Шрифт:
— Значит, ты и есть СпектроСэм, — сказала я парню, сидевшему ко мне ближе всех.
Он прятался под бейсболкой, но снял ее, чтобы я увидела лицо. У меня отвисла челюсть. Теперь все встало на свои места.
— Ну ты и кретин.
Один из членов команды тут же достал маленькую камеру, чтобы записать наш разговор. Я угрожающе сощурилась, и чувак положил камеру на стол. Вот только я не дура. Он уже врубил запись и пытался подвинуть камеру так, чтобы я оставалась в кадре.
— Кретин? — переспросил первый с густым французским акцентом, который я помнила до сих пор. Может быть,
Во мне вспыхнул гнев, и Рейес вышел из кухни. Он вытирал руки полотенцем и с легким любопытством смотрел на происходящее, но на самом деле был в полной боевой готовности. Его мышцы напряглись и приготовились действовать, если возникнет необходимость.
Усилием воли я заставила себя успокоиться и смерила Сэмюэла сердитым взглядом.
— Значит, это ты записал видео.
За время службы в Корпусе мира мы часто сталкивались с командами из других стран и даже с одиночками, которые приезжали раз в год, чтобы помочь. Сэмюэл был в одной из таких команд. Помню, он говорил, что поехать в Уганду его заставили родители. Он вообще много чего говорил в моем присутствии, потому что знать не знал, что я его понимаю.
— Да, — подтвердил Сэмюэл, явно довольный собой.
— Зачем? И почему ты вообще за мной тогда пошел?
— Ты была… как это сказать? — Прежде чем продолжить, он промокнул уголки рта салфеткой. — Уникальная. Я с первого взгляда понять, что ты не такая, как все.
— Я обычная девушка, Сэмюэл. Я говорила тебе об этом тогда и повторяю сейчас.
— Но я знать правду, cheri [15] . Я часто за тобой ходить. Смотреть, как ты разговариваешь с воздухом. Видеть, как падаешь на колени, когда они подходят ближе.
15
(Фр.) Милая, дорогая.
— Я говорила сама с собой, ясно? С психами так бывает.
— Ты говорить с привидениями. С теми, кто умереть, но остаться на земле. А когда они подходить к тебе, ты впадать в какой-то экстаз.
— Похоже, псих здесь не только я.
— У меня все записано. Однажды ты поговорить с невидимкой, а потом рассказать все… — Сэмюэл наклонился к другу и спросил, как по-английски сказать «старейшины». Друг ответил, и Сэмюэл продолжил: — Прародителям селения.
Ну, почти. Он имел в виду старейшин деревни, а я уже знала, к чему ведет этот разговор.
— Ты сказать им, где искать тело старухи. Сказать, что наткнулась на него случайно. Ты, Шарлотта, лгунья.
— А может быть, ты просто конченый неудачник?
Сэмюэл стиснул челюсти. Пришла его очередь понимать, к чему я веду.
— Ты пытался меня поцеловать. Я отказала. Ты настаивал, и мне пришлось выбить из тебя все дерьмо. Может быть, ты просто-напросто до сих пор слегка обижен?
— Ты себя переоценивать. Все американцы так делать.
Так мы точно ни к чему не придем. Я села за стол, и четверке пришлось потесниться, чтобы освободить мне место.
— Зачем ты все это затеял, Сэм? Чего
Он пожал плечами:
— Я решить делать фильм. Документальный. Кажется, так это называться. О тебе многие захотят узнать.
— Думаешь?..
— Да, — перебил Сэм резким тоном. Ей-богу, если он и дальше продолжит в том же духе, то собственным голосом сам себе глотку перережет.
— Я не закончила. Я хотела спросить, думаешь ли ты, что проживешь достаточно долго, чтобы закончить свой фильм.
Остальные трое напряглись и взволнованно уставились на друга.
— Нам нужно только интервью. Потом мы оставить тебя в покое.
— Это вряд ли.
— Мы знаем, кто ты, — заявил Сэмюэл, и его голос чуть не стих на последних словах.
Из-за густого акцента временами его было трудно понять, но не в этот раз. Я поняла каждое слово. Каждый слог.
— Мы знаем, что ты такое.
Это была угроза. Или дай интервью, или будет плохо. Ну правда, что они могут сделать? Упечь меня в тюрьму для охотников за привидениями?
И все-таки угроза есть угроза. Ничего хорошего она не сулила. К тому же, речь шла уже не только обо мне. Этот козел переписывался с Эмбер. Манипулировал ею, чтобы выудить информацию.
Подгоняя кровь, по моим венам струился гнев, но я все же улыбнулась. Поставила локти на стол, уперлась подбородком в сложенные ладони и проговорила самым ласковым на свете голосом:
— Если бы ты знал, кто я, то не говорил бы со мной на ломаном английском.
Наконец-то его самодовольная улыбочка слегка потускнела.
Я придвинулась ближе, собираясь сказать нечто еще важнее:
— А если бы ты знал, что я такое, то вообще бы не стал со мной разговаривать.
А потом я прижалась к его губам. Причем сама не знала зачем, пока все не произошло. Через этот якобы поцелуй я ему все показала. Показала, кто я такая и на что способна.
Пока я вливала ему в голову одну картинку за другой, Сэмюэл превратился в статую. Я показывала ему то, что видела собственными глазами. То, что делала собственными руками. И то, что сделаю с ним, если он даст мне повод.
Я показала Сэму столько, что в нем укоренился нечеловеческий страх. Я чувствовала, как его тело теряет энергию, жизненную силу, пока сам он смотрел на ужасы и не мог закрыть глаза, словно все эти образы внедрили ему прямо в мозг. А потом я ощутила, как Сэмюэл утратил контроль над собственными мышцами, хотя и оставался прижатым ко мне. И вдруг, будто за сотни километров отсюда, я услышала тихий шепот.
— Датч, — неспешно и мягко проговорил еле слышный голос, — ты его убиваешь.
Меня оторвали от Сэмюэла, развернули, и вместо губ Сэма ко мне прижались другие. Чувственные. Обжигающе горячие. Поцелуй этих губ делал со мной то же самое, что я делала с Сэмюэлом. Крал мою энергию. Высасывал волю. И я стала бороться. Стала показывать злодею образы того, что видела собственными глазами. Того, что делала собственными руками. И того, что сделаю с ним, если он даст мне повод. Но в этих образах не было боли и жутких зверств. В них отражались мои чувства к этому человеку. К моему мужу. К моему опасному, загадочному, непостижимому мужчине.