Проклятие для Обреченного
Шрифт:
— Все… хорошо, - пытаюсь успокоить хлопочущую надо мной Старую Ши и кое-как делаю один глоток, потом отворачиваю голову от миски.
Если проглочу еще хоть каплю – меня просто вывернет наружу.
Кажется, даже мой желудок кровоточит.
— Послушай, - я прошу кухарку наклониться ближе, к самым моим губам. – Я кое-что сохранила от матери. Брошь и кольцо. Это немного, но тебе хватит, чтобы уйти от этого садиста к хорошим людям. Тем более, у Красного пика скоро будет новый, еще более бессердечный хозяин. Продай драгоценности, садись на корабль и отправляйся туда, где тепло девять
Пока Старая Ши осеняет себя знаками и на чем свет стоит ругает меня за глупости, я непроизвольно прислушиваюсь к постороннему шуму. Через минуту и кухарка перестает причитать и слушает вместе со мной. Шум постепенно становится громче, в нем отчетливо звучит металл и рык, от которого кровь во мне превращается в лед, а кожа покрывается инеем.
Я уже слышала эти звуки.
Их слышали почти все северяне, кто хоть раз скрещивал клинки с Халларнским Отшельником. Потому что только он летает на твори из железа и магмы, которая одним своим дыханием сжигает заживо целые армии.
Что ему здесь нужно?
Приехал избавиться от неугодного приданного Намары?
— Мне нужно переодеться, - говорю Старой Ши, хоть все, что лучше моих старых штопаных домашних платьев – еще одно старое штопаное домашнее платье.
Но это все равно бессмысленно, потому что за время, которое мне нужно, чтобы доковылять до шкафа, опираясь на плечо моей единственной помощницы, на лестнице уже раздаются торопливые шаги. Гром ударов в дверь - и пожилой слуга громко тараторит:
— Прибыл генерал Тьёрд, и он…
Договорить старик не успевает – дверь распахивается, ударяет о стену с грохотом и противным скрипом ржавых петель.
— Желаю увидеть проказу, - говорит халларнец как всегда сухо и жестко. – Ту, что помешала тебе прибыть на зов императора.
Я пытаюсь держать голову ровно, пытаюсь распрямить плечи, чтобы не выглядеть еще более жалко, чем есть, но силы почти оставляют меня, и только поддержка кухарки не дает кулем свалиться на пол.
Тьёрд в два чеканных шага оказывается рядом, сжимает мой подбородок своей увечной рукой и задирает голову. Я жмурюсь от боли, прикусываю губу, но все равно плачу. От унижения, от того, что мое тело превратили в хорошо рубленный кусок мяса, но у меня нет ни единого доказательства этому зверству.
Халларнец медленно проводит металлическим пальцем по опухшей ране на губе, молчит какое-то время, а когда начинает говорить, его голос вызывает во мне первобытный ужас. Если бы Геарат был сейчас рядом, я бы предпочла умереть от еще парочки ударов, чем слушать сухие с треском слова:
— Эта жирная тварь ударила тебя?
Мне так стыдно, что даже рот не могу открыть.
— Он ее всю избил, господин! – Старая Ши отпускает меня, валится на колени и начинает спешно пересказывать, как Геарат использовал эфир, чтобы я не могла ходить, и чтобы никто не видел, что он со мной сделал.
«Зачем ты все это говоришь существу без сердца и чувства жалости?» - мысленно спрашиваю я, уже понимая, что без поддержки начинаю заваливаться набок.
Но падаю не на холодные каменные плиты, а на руки убийцы и императорского палача.
— Я забираю ее, - говорит очень тихо,
— Куда? – всплескивает руками Старая Ши.
— Отдаст Скорбным девам, - с горечью пытаюсь посмеяться в лицо звериному оскалу смерти. – Чтобы Избранная жертва не окочурилась раньше времени.
— Ты можешь держать рот закрытым, женщина, или тебе непременно нужно говорить глупости? – спрашивает Тьёрд, каким-то образом умудряясь на ходу завернуть меня в свой теплых меховой плащ. – Или, может быть, предпочитаешь общество Старшей жрицы вместо моей компании?
Его лицо так близко, что я снова вижу под кожей скулы тонкие красные всполохи в сосудах, и глаза, обычно темные до проклятой черноты, наполняются красным огнем.
Он не такой, как северные мужчины.
Он большой, сильный и беспощадный. Может свернуть мне шею, словно канарейке, двумя пальцами. Или превратить в прах, словно ворона. Но вместо этого взбирается на спину своей стальной огнедышащей твари и усаживает меня на колени… почти с осторожностью.
— Откроешь рот – сброшу, - предупреждает Тьёрд, уверенно перехватывая повод стальной пятерней.
Вряд ли у меня есть на это силы.
И жаль, что их не хватит даже на то, чтобы любоваться видом заснеженных просторов с высоты птичьего полета.
— Мне нужно… - Я чувствую, как железная петля на шее начинает медленно сжиматься, парализуя моя горло, лишая возможности дышать. Скребу по нему изувеченными пальцами и с трудом добавляю: - Ошейник… Он не дает мне…
Тьёрд сжимает пятерню на моем личном пыточном приспособлении – и древняя зачарованная вещь просто разваливается на две половины, как спелая черная слива. Вот так, без всяких усилий, халларнец показывает, почему они запросто разрушили все то, что северяне пестовали многие годы мира. Они без труда, как фокусники, крушат то, что стоило нам годов и столетий труда.
Хорошо, что сейчас умения Тьёрда играют мне на руку. Возможно, у меня появится шанс сбежать?..
Если бы во мне была хоть капля мужества моих предков, я бы не цеплялась в генерала изо всех сил. Я бы обязательно сказала что-то дерзкое или нарочно прочитала бы молитву северным богам, чтобы палач, наконец, выполнил свою угрозу и сбросил меня вниз. Наверное, я упала бы в озеро - и ледяные воды похоронным саваном сомкнулись бы над моей головой. Лучшее уж так, чем покорно лежать на холодном алтаре и ждать, пока чужой ненавистный бог потешит немощную плоть, испив крови иноверки.
Но прямо сейчас мне очень страшно.
По множеству причин, но в первую очередь из-за того, что теперь я в полной власти Тьёрда, а он точно не из тех людей, которые делают что-то из сердечной доброты и без умысла. Зачем-то он приехал за мной, зачем-то забрал - и я даже не понимаю, куда мы летим.
И, несмотря на все это, я крепко, до боли в костяшках, цепляюсь в его плотную верхнюю куртку, из распахнутого ворота которой выглядывает неестественно светлая, как у мертвеца, кожа. Северные мужчины тоже не избалованы солнцем, но их кожа темнее и обветрена в долгих походах. А Тьёрд… Он слишком бледный, даже среди собственных воинов.