Проклятие для Обреченного

Субботина Айя

— Впредь знай свое место. Любому, кто притронулся ко мне хоть пальцем, я отсекал обе руки, а за вранье обо мне отсекал язык. Вместе с головой. В следующий раз, если тебе в голову придет глупая мысль сделать то или другое, помни этот разговор и мое великодушие. Считай, что ты исчерпала мое терпение.

Я знаю, что все происходящее – демонстрация, показательная порка, чтобы и я понимала, какой может быть моя участь строптивой женщины. Но вместо того, чтобы прилежно внимать уроку, позволяю себе то, чего не чувствовала уже очень давно: ядовитое, огромное, как

солнце в полдень, злорадство. Мне приятно видеть в глазах Намары боль и ужас, приятно осознавать, что сейчас она впервые чувствует то, с чем я прожила половину жизни.

И когда холодная улыбка касается моих губ, я ловлю на себе пристальное внимание алых глаз генерала. Выдерживаю его взгляд и к своему ужасу понимаю, что хочу улыбаться именно ему. Вот только его лицо всегда холодно и непроницаемо.

— Поздравляю с удачным приобретением, Тьёрд, - сдержано говорит император, как будто тут был не смотр невест, а лошадиная ярмарка.

Я до боли стискиваю зубы и мысленно напоминаю себе, что сейчас во мне говорит радость избавления от страшной участи. Не знаю почему монстр выбрал меня. Я не легла с ним по доброй воле, я соврала и нарывалась на плетку, но он все равно выбрал меня вместо послушной и на все согласной Намары, которая может дать ему наследников.

Завтра… я все это увижу совсем в ином свете.

— Хочу поговорить с тобой. – Император смотрит на генерала. – Наедине.

Прежде, чем нас выводят из зала, я еще раз успеваю заглянуть в лицо Тьёрда. Наверное, там должен быть страх, потому что император точно не выглядит довольным от выбора своего вассала.

Но у моего будущего мужа действительно нет сердца.

Потому что на его лице снова лишь полное безразличие.

Глава тринадцатая: Тьёрд

Я знал, что Эр не будет доволен моим выбором, поэтому его злость – не новость для меня.

Когда женщин и толстяка выводят, мы еще какое-то время молчим. Император стоит перед вытесанной прямо в стене картины нашей высадки на берегу Острого моря. Мастер так старался, что даже завитки ветра под полами императорского плаща кажутся настоящими, случайно приютившимся в сколах мшистого гранита.

— Помнишь, как мы прибыли в эти земли, друг? – не поворачивая головы, спрашивает Эр. – Как вместе, плечом к плечу, покоряли варваров?

— Помню, друг.

Сейчас мы действительно старые друзья, люди, которые мечами прорубили путь к славе.

Только он получил за это корону, а я… стал обреченным на скорую и ужасную смерть монстром. Впрочем, если бы судьбе было угодно спросить меня, хочу ли переиграть все заново, я бы предложил ей поцеловать меня в зад, потому что ни об одном своем решении я никогда не сожалел.

В том числе и о том, которое принял сегодня.

— Я всегда знал, что могу доверять тебя свою жизнь. Что мой верный друг рядом и, если нужно, спасет меня ценой собственной жизни. Так и случилось. И я благодарен тебе за эту жертву, Тьёрд. Но сейчас я чувствую себя преданным. Я дал тебе все, а ты позарился на кость.

— Ты не отнимал

у меня права выбора, Эр. И я им воспользовался.

— Ты собираешься взять в жены не ту девушку.

— Именно ту, друг.

Эр, наконец, поворачивается ко мне, вопросительно вскидывает брови.

Он слишком хорошо меня знает.

— Ты не стал бы делать это мне назло, - вслух размышляет император. – И любить ты тоже не можешь. Значит… мой старый друг и верный меч знает что-то такое, чему я не придал значения.

Я пожимаю плечами, оставляя его домыслы висеть над нашими головами предзнаменованием начала новой Большой игры.

— Так и будешь отмалчиваться? – не терпится ему.

— Предпочитаю сперва разыграть всю партию. Если что-то пойдет не так, не хочу оказаться посмешищем.

Мы снова понимаем друг друга без слов.

У меня никогда ничего не идет «не так». Эр знает, что если я не хочу о чем-то говорить - он не узнает этого даже под пытками. И ему снова, как на поле боя, придется доверить мне не только свою жизнь, но и то, ради чего мы прибыли в мерзлые земли – залежи минерала, которые сделает нас богами.

— Ладно, Тьёрд, ты в своем праве. Ну а с младшей что будешь делать? И кто, ради богов, ляжет на жертвенный стол? Жрица мне плешь проела своими указками, что я связал ее по рукам и ногам.

— Младшую тоже не могу отдать, - пожимаю плечами. – У нее тоже есть роль.

— Собираешься насаждать халларнские обычаи личным примером?

— Бог с тобой, старый друг. Мне и первый-то раз было с ней скучно, словно в гробу.

Эр жестом отпускает меня, но уже у самой двери задерживает последним вопросом, которого я тоже ждал.

— Я слышал, что твоя будущая жена не может дать детей. Это правда?

— Да, Эр. Я сам видел шрам. С таким не выживают даже крепкие воины, так что кто-то на том свете положил за эту дикарку свою бессмертную душу.

— Ну и что же ты собираешься делать?

Я немного поворачиваю голову, чтобы Эр видел, как кровь Темных горит в моем теле, жжется под кожей огненными нитками. Она спасла мне жизнь, но она же медленно меня убивает, день за днем, час за часом. Если бы я был рожден таким, моя сила была бы куда больше, а возможности – безграничны. И я собираюсь дать все это моему наследнику, даже если до меня этого не делал никто.

— Я собираюсь вырастить своего сына в чреве Темной, Эр. Нашего с дикаркой сына.

— Да помогут тебе боги, Тьёрд.

— Боги давно меня прокляли.

Все трое ждут меня в коридоре: моя будущая жена, ее убогая сестра и толстый отчим Дэми, который с первого дня нашего знакомства буквально выпрашивает, чтобы я всадил в него меч и проверил, что польется из раны – кровь или жир. Не такая уж плохая идея, и чтобы не привести ее в исполнение прямо сейчас, я на пару секунд задерживаю шаг и напоминаю себе, что мне предстоит большая игра, в которой каждая пешка имеет свое предназначение, вес и цену. А я слишком хороший генерал, с кучей выигранных битв, чтобы не знать, что половина победы всегда лежит на плечах простой пехоты.