Проклятие дома Грезецких. Расследования механического сыщика

Суворкин Тимур

– Каждый образованный человек обязан это знать. – Я улыбнулся напарнице. – Сейчас чуть раскидаем дела, я найду вечерок и привезу тебе цветов. Научу, как правильно делать букеты-послания. Это целая наука.

Ариадна чуть улыбнулась в ответ и покачала головой:

– Простите, Виктор, про символику цветов я почитаю – это может быть важным в расследованиях, но букеты составлять откажусь. Неподходящее занятие для машины. Давайте вы, люди, будете заниматься подобными глупостями, а я свое свободное время буду тратить на полезные вещи.

– Ариадна, ты на прошлой неделе прочитала по третьему разу словарь Ушакова, а позавчера

весь обед телефонный справочник изучала. Притом устаревший, десятилетней давности. Я же тебе сколько книг купил. Ты еще стихи Фальконетова не читала, «Новомальтийские рассказы» пылятся, за «Асбестовый браслет» даже не бралась, а ты справочник телефонный читаешь.

– А что вы имеете против? Я уже изучила почти пять десятков написанных людьми художественных книг. Этого достаточно. В них все вечно повторяется: сюжеты одни и те же, людские глупости одни и те же. Те же чувства. Те же слова. Даже буквы одни и те же. Нет, Виктор, единственный достойный памятник литературы, что произвело человечество за свою историю, – это словари и, конечно же, телефонные справочники. Это немыслимо прекрасная вещь. Вы не представляете, я листаю их и каждый раз не могу оторваться. В стихах рифмы легко предсказуемы, а здесь никогда не угадаешь, какая числовая комбинация будет напротив следующей фамилии в списке! А главное, телефонные справочники, в отличие от остальной вашей литературы, смешные. – Ариадна порылась в карманах и раскрыла пеструю от закладок книжечку.

– Подожди, ты его с собой теперь таскаешь?

– Конечно. Как я могу такую книгу в управлении оставить? Вот послушайте – например, вы знаете, какой телефон у Перфилия Васильевича Восьмеркина? 33–73–55. Ни одной восьмерки. И ни одной цифры, на которую бы можно было разделить восемь без остатка. Но если сложить все цифры между собой, получается-то двадцать шесть! А два и шесть – это что? Восьмерка! Ну разве не прелесть? Я положительно очарована Перфилием Васильевичем! Он теперь один из моих самых любимых литературных героев.

Ариадна с величайшей нежностью прижала телефонный справочник к груди.

Вздохнув, я пошагал дальше.

Меж тем рядом с идущей вдоль берега тропой открылась дорожка, уводящая в глубь тернового сада.

– Он возвращался на завод через сад, не находите?

Ариадна подошла к ближайшему дереву, рассматривая белую от цветов ветвь. Затем притронулась к длинным, острым шипам, ломая их нажатием своих фарфоровых пальцев.

Я вспомнил царапины на лице Жоржика. Действительно, он мог их получить, продираясь через колючие ветви.

– Что ж, значит, пойдем этой дорогой, – кивнул я, и мы свернули на тропку, уходящую в сад.

Цветущий терновник обступил нас, скрывая небо переплетением колючих ветвей. К запаху дыма и мазута примешался тонкий запах цветов, напоминающий горький миндаль. С тревогой я посмотрел наверх. То там, то здесь в кронах деревьев висели сделанные из костей амулеты, перевязанные длинными черными лентами. «Блестят словно хитин», – почему-то подумалось мне, когда я поглядел на них в свете вышедшего из-за тучи солнца.

Мы вышли на главную аллею. Мощенная плиткой, обставленная газовыми фонарями, она вела в сторону усадьбы. Костяные амулеты висели и здесь.

Минут через пять мы миновали небольшую одноэтажную винокурню, стоящую в глубине сада, а вскоре терновник расступился, открывая усадьбу Грезецких. Богатый

дом, флигеля и мастерские, все это было отделено от нас высокой черной оградой, вгрызающейся в небо штыками черных шипов, а прямо перед ней был вырыт глубокий сухой ров.

Он был весьма старым и уже успел хорошенько оплыть, но на его заросшем бурьяном дне по-прежнему виднелись заточенные ржавые колья. Перекинутый через ров широченный железный мост вел к высоким решетчатым воротам, по бокам от которых стояло два бетонных постамента. Один был пуст, на втором же возлежала статуя огромного железного сфинкса. Черный, крылатый, он задумчиво поднимал к небу свое бесстрастное лицо, красоту которого не смогли отнять даже приходящие из столицы кислотные дожди.

Мы с Ариадной шагнули на металлический настил моста и направились было к воротам, но тут что-то щелкнуло, точно взвелись курки гигантского ружья. Веки на маске статуи поднялись, открывая стеклянные, светящиеся желтым огнем глаза. Раздался скрежет, и сфинкс начал подниматься. Он вставал медленно, но в каждом его движении чувствовалось лишь одно – титаническая мощь, заключенная в эту машину.

Маска робота пришла в движение, нижняя челюсть отъехала, открывая черный провал рта. Из чрева механизма послышался приглушенный шум, какой бывает, когда в автограммофон заряжают новую пластинку. Из пасти сфинкса раздалось шипение, а затем записанный на пластинку приятный женский голос произнес:

«Отгадайте загадку. Кто ходит утром на четырех ногах, днем – на двух, а вечером лишается рук и ног и лежит в луже крови, разодранный моими когтями?»

Машина помедлила несколько секунд. Затем четко произнесла:

– Правильный ответ: это вы.

Сфинкс со щелчком выпустил стальные когти, которыми явно можно было вскрывать бронированный жандармский локомобиль. Миг – и многотонная машина легко соскочила с постамента. Оглушительно загудел металл: тяжелые лапы ударили о мост.

Вытаскивать револьвер против такой махины я даже не пытался. Рванув за ворот выпустившую было лезвия Ариадну, я отшвырнул напарницу к себе за спину, после чего принялся медленно отступать.

Сверкая желтыми глазами, сфинкс неторопливо шел прямо на нас.

– Стоять! Стоять, идиотины кусок! – раздался громкий крик с крыльца одной из мастерских.

На дорожку выбежал молодой мужчина в кожаной куртке и белом шарфе. Следом за ним выскочила высокая, тощая как жердь женщина в простом черном платье и белом переднике, держащая в руках мокрый веник.

Сфинкс донесшимся приказам не внял от слова совсем и продолжил мягко идти в нашу сторону. Мужчина, кажется и не рассчитывающий на силу своих слов, добежал наконец до ворот и скрылся в стоящей возле них будке. Женщина же бесстрашно выскочила наружу и кинулась прямо наперерез многотонной машине.

– Варвара Стимофеевна, когти! – рявкнул мужчина, выбегающий из будки со стремянкой в руках.

Взмах отточенных лезвий охранной машины рассек воздух прямо перед лицом служанки. Ответный взмах. Мокрый веник рассек воздух прямо перед лицом сфинкса. Машина попятилась.

– Когти он мне показывать вздумал! – Варвара Стимофеевна вновь взмахнула веником и от души шлепнула сфинкса по бесстрастному железному лицу.

Янтарные глаза машины нехорошо полыхнули. В чреве робота раздался щелчок. Пластинка сменилась. Из граммофона послышалось угрожающее рычание.