Проклятие дома Ортанов

Юрин Денис Юрьевич

– Отдал черновую работу ученикам? – догадалась Танва, которая еще совсем недавно сама была лишь ученицей.

– Ты права, – кивнул Тибар, но затем не удержался и все-таки заговорил о высоких материях, – только вот черновым делом это никак не назвать, скорее доработкой, доведением до несовершенства, созданием отличий, созданием неидеальности, нешаблонности форм и наполняющих их содержаний! Отдельные мелочи, пустяки, комбинация черт характера, разновидностей мастей у шкур животных, все то, что делает все живое и неживое непохожим друг на друга! Черновой такую работу назвать нельзя!

– Я поняла, – кивнула Танва, – но какое отношение это имеет к моему вопросу?

– Самое что ни на есть прямое! – недовольно заметил Тибар, чуть ли не сбитый с мысли. – Прояви достойное девицы терпение и все поймешь! Думаешь, мне легко на пальцах объяснять, как создавался мир?! Итак, Всевышний создал себе помощников…

– Ангелов? – перебила оратора Танва.

– Нет, не ангелов, их нельзя называть так… – на лице Тибара появилось выражение недовольства. – Забудь хоть на миг об учении Церкви! Она подает мироздание,

как арену вечного противоборства Добра и Зла, а на самом деле это всего лишь строительная площадка, на которой постоянно трудится множество разных существ! Я верю в Бога, но не верю в адские силы… Те, кто изменяет божественную суть предметов, существ и вещей, на самом деле действуют во благо, а не во вред… Раньше у «помощников» было много работы, поэтому они часто появлялись среди людей. Одни из которых нарекали их джиннами и придумывали о них всякие истории, другие считали божествами и даже вывели целую иерархию разнообразных существ, создали мифы. Послушай ученых мужей, они до сих пор твердят об элементалях стихий и тщетно пытаются методом проб и ошибок воссоздать идеал, первичные шаблоны многих вещей и предметов. Поиски философского камня или пищи богов, попытки создания вечного двигателя – все это стремление к идеалу, в то время как сам Создатель захотел от него уйти! Ты ведь слышала, наверное, не раз поговорку: не родись красивой, а родись счастливой! Знаешь, почему так говорят? А потому, что мир создан не для красивых людей. Те, кто близок к идеалу в одном, ущербен в другом, а следовательно, в общем и целом, для жизни в мире людей неприспособлен! Талантливый поэт всегда будет голодать и мерзнуть! Изобретение одного всегда будет присваивать другой! У красивых женщин иная беда: ради них мужчины готовы на все. Красавицы многое быстро получают, почти не прикладывая к тому усилий, но в результате уже неспособны радоваться достижению цели, они теряют вкус к жизни и увядают гораздо раньше, чем чахнет их красота. Недавно я был в столице при дворе и видел много «живых мертвецов», как мужского, так и женского пола! Нет, они не марионетки и не мерзкие зомби, они обычные люди, но только пустые внутри. Ладно, что-то меня далековато занесло! – признался Тибар, что отклонился от своей мысли. – Не имеет значения, как называть помощников Всевышнего: элементалями, низшими божествами, джиннами или как-то еще… например, дикари Севера называют их просто старшими людьми. Для нас важно другое! Их создал Великий Творец для завершения начатой им работы, но ведь работа над платьем не может длиться вечно, у любого труда всегда есть предел!

– Ты хочешь сказать, что когда разнообразие содержание и форм было достигнуто, помощники остались без дела и со скуки принялись озорничать?

– Смешнее высказывания я давно уже не слышал! – на миг улыбнулся Тибар. – Нет, Танва, они ведь тоже творцы, созидатели! Они не могли заскучать! Настоящий творец всегда будет творить, и когда цель достигнута, ставит перед собой новую, более трудную задачу! Вот как раз из-за этого и началась чехарда, свидетелями которой мы и являемся! Взять, к примеру, природу самого человека. «Помощникам» удалось быстро добиться многообразия черт лица и форм тела. В результате один человек получился стройным, как тополь, а другой коренастым, как пень; один красавец, а другой записной урод. Каждый ремесленник пытается облегчить свой труд, ввести в него больше творчества и сократить утомительную, однообразную работу. Для этого мастера придумываются всякие облегчающие их труд механизмы, а «помощники»… Пожалуй, тебе будет все-таки проще, если я стану называть совокупность всех «помощников» Природой, – сделал поблажку Тибар, боявшийся, что от слушательницы ускользает смысл многого из того, что он говорил, но она боится в этом признаться. – Так вот, Природа также создала свои механизмы, в частности механизмы наследственности. Зачем работать над внешностью каждого отдельного человека или зверя, когда куда проще передавать от предка к потомку схожие черты, как лица со статью, так и характера? Обилие первоначально созданных форм гарантировало множество различных вариаций, но все же иногда происходят казусы, я имею в виду рождение близнецов или двух, как капли воды, похожих друг на дружку существ от разных родителей. Такое случается редко, но все же происходит… Убогие, калеки, люди со врожденными дефектами, все это – побочные эффекты механизации процесса по созданию жизни. Они очень огорчают как Природу, так и Творца, но все же не могут стать причиной возврата к прежнему труду и отказа от искусно созданных механизмов. Пара неловких штрихов не могут испортить прекрасную картину, да и не каждый ценитель их заметит на огромном полотне. Итак, дефекты наследственности стали лишь небольшими недостатками, с которыми Природа легко смирилась. Ведь у нее появилось время, чтобы создавать новые формы жизни. Однако низшие божества оказались неспособны самостоятельно изобрести новые шаблоны, ведь Создатель сотворил их совсем не для этого… Что делает мастер, когда хочет сшить новое платье, но ему не хватает таланта придумать фасон?!

– Берет старую выкройку и изменяет некоторые детали, – вопрос графа прозвучал неожиданно, но не застал белошвейку врасплох, – конечно, совсем другим платьем это не назовешь, но новизна и необычность присутствуют!

– Вот именно, – рассмеялся Тибар. – Я рад, что ты меня понимаешь. Точно так же поступила Природа, и самым благодатным исходным материалом для творчества стал король царства зверей, а именно человек! Сначала божества принялись обновлять живых людей, наделяя их новыми способностями и чертами, обычно присущими другим существам, например животным. Так появилось племя крылатых людей, которые живут очень-очень далеко отсюда, и о которых ты ничего не знаешь. Так появились

тритоны и русалки, обитающие так далеко в море, что их лишь изредка видят сбившиеся с курса моряки. Так появились оборотни, живые люди, способные обращаться в зверей. Это было первой фазой творческого процесса, но затем некоторые божества призадумались, а нельзя ли использовать человеческое тело дважды? Зачем позволять поврежденной, но все еще годной на кое-что плоти гнить в земле или сжигать слегка подпорченный материал на погребальных кострах? В результате в наш мир вошли вампиры, гаржи и некоторые иные существа, наделенные жизнью после смерти. Они агрессивно себя ведут по отношению к живым, они хищники, но не потому, что ими движет ЗЛО! Волки тоже пожирают людей, но люди почему-то не считают их злодеями, а священники еще не заклеймили ни одного хвостатого людоеда приспешником темных сил!

– Так кто же такие ортаны? – воспользовавшись возникшей паузой, вновь спросила Танва, но на этот раз глядя Тибару прямо в глаза. – Кто ты: человек или зверь? И кто твои слуги?! Вы так непринужденно общаетесь с нежитью и совсем ее не боитесь, а в прошлую ночь в твоем доме я видела человека, который умер позапрошлой! Кто ты, Тибар?!

– Я?!. – удивленно вскинул брови граф, как будто заданный вопрос был неправомерен и нелогичен. – Нет, Танва, со мною и мне подобными не все так просто. Я ни одно, ни другое, ни третье! Я не оборотень; не кровососущий мертвец, считающий себя венцом творения; но и человеком меня не назвать! Я Ортан, и все мои слуги ортаны. Ортан и имя моего Рода, и особый вид существ, далекие-предалекие предки которых, естественно, были людьми…

Печально вздохнув и слегка поправив съехавшую набедренную повязку, Тибар сел рядом с белошвейкой на стол, но почему-то избегал смотреть на нее.

– Ни я, ни мой отец, который сейчас, возможно, уже и не жив, никто-никто теперь не знает точно, как появился первый ортан, но есть легенда, знакомая каждому из нашедших приют под крышей нашего Дома. Я тебе ее расскажу, но это только легенда, которая, вероятно, и не правда совсем, а лишь красивый вымысел, передаваемый в нашей семье от отца к сыну. Ты хочешь ее услышать, или ограничимся лишь сухими фактами?

Голос вельможи был печален. Хоть Танве и не терпелось узнать все до конца и понять, насколько опасны ортаны, но юная мечтательница не нашла в себе сил произнести прагматичное «нет». Белошвейка кивнула, и граф продолжил рассказ:

«Когда-то давным-давно, когда не только Висварда, но и королевства-то нашего в помине не было, жила-была в одном селении девушка, краше которой в целой округе не сыскать. Не могли мужчины перед ее красотою устоять и всеми правдами да неправдами расположения юной девицы добиться старались. От этого бедным родителям лишь морока одна выходила. То женихи возле крыльца днями и ночами толкутся, то песни под окнами ночами темными распевают, то драться между собою удумают, да так рьяно, что забор у дома снесут, а были и такие дерзкие парни, что выкрасть девицу пытались. Несколько раз выдавали красавицу замуж, но мужья ее дольше нескольких дней не проживали, их находили убитыми. Зависть не давала отверженным женихам жить спокойно, не могли смириться, что не им досталась красавица.

Думали-думали родители, да и свезли красавицу-дочурку в дикий лес, где зверье лишь одно обитало, а деревья так близко друг к дружке росли, что солнца даже днем не было видно. Жалко им было свое дитя, но по-иному не выходило. В деревушке той, да и в соседских селениях уже парней молодых почти не осталось, а битва за ее руку и сердце все продолжалась. Нужно было как-то братоубийство остановить, вот и нашелся способ…

Свезли родители дочку в лес, обрекли на тяжкую участь изгоя. Желающих в чащу податься нашлось предостаточно, но дорогу старики под страхом смерти не показали. Постепенно страсти улеглись, а чувства молодцов остыли, стали парни уже на девиц других заглядываться. Легко забывается то, чего рядом нет, что каждый день не видишь. Жизнь в округе вскоре в прежнее русло вошла, оженились головы горячие… поостыли. Успокоились родители, обождали чуток и за дочкой своей в лес вернулись, да только пустой избенка оказалась; а припасы, что дочке оставили, лежали в подвале почти нетронутыми.

Бесследно пропала красавица, а через год в деревушке вдруг вновь появилась, сама из леса пришла, но только внутри уже иная, не такая, как прежде. Мигом воспылали парни деревенские к красавице былыми чувствами, некоторые даже жен своих извели, чтобы вновь свободными стать и охоту за ее сердцем продолжить, да только не дала им она такого шанса. Кто ее похищать пытался, сам пропадал; да и тех, кто ее силой взять хотел, потом мертвыми находили. Бояться девушки люди стали, а она, не будь дурой, быстренько выбрала себе мужа заезжего да на чужбину с ним и уехала. Лишь годков через десять она родителей навестила, да правду о том, что с ней в лесу произошло, поведала.

В первое время страшно девице в лесу диком было, даже днем дверь дубовую на три запора запирала, да только не помогли они, от горя не уберегли. На третью ночь проснулась красавица от грохота страшного, глаза открыла: окошко выбито, а посреди избы огромный оборотень стоит да зубами щелкает. Потеряла красавица от страха сознание, а когда утром очнулась, то в обнимку с ней на кровати здоровенный, бородою густою обросший мужик лежал. Не съел ее оборотень, лишь в жены себе, не спросив согласия, взял. Днем его не было, уходил он куда-то с самого раннего утра в лес, и лишь по ночам в образе зверя являлся. Так недели три прошло, а потом супостат исчез. То ли другие оборотни его задрали, то ли добыча ему уж слишком сильная попалась, но только пропал оборотень и никогда к ней не вернулся.