Проклятие дома Ортанов
Шрифт:
Белошвейка поняла, что изменения в жизни города, да и всего королевства, неизбежны сразу, как только они с Тибаром покинули темный сырой подвал и оказались на улице. Пожалуй, это была единственная ночь за последнее время, когда с востока не дул стылый ветер, а с притихших небес не лил сильный дождь. Танва узнала местность, узнала дома, но все равно не могла отделаться от ощущения, что перенеслась в совершенно иной город и иное время; в город, пораженный чумой или войной; в город, который вот-вот падет под натиском вражеских войск. В темноте ночного неба ярко полыхали зловещие зарева не таких уж и далеких пожарищ. С соседних улочек доносились крики и сводящее с ума гудение, состоящее из многих, слившихся в единое целое шумов и звуков: топота конских копыт и человеческих ног, скрежета стали о сталь, треска пожираемых пламенем
Неизвестно, что заставило хорошо одетую женщину сорока-сорока пяти лет выйти ночью на улицу? Быть может, она была не одна и ее провожатому удалось бежать, а возможно, ее разбушевавшийся пьяный муж выгнал из дома. Как бы там ни было, но теперь это уже не имело значения! Широко раскинув руки, женщина лежала на мостовой и остекленевшими глазами взирала на почерневшие Небеса, так и не пришедшие в трудный час на помощь. Колотая рана у самого сердца и большое пятно медленно густевшей крови свидетельствовали о том, что единственный удар меча оказался смертельным. Не надо быть провидцем и обладать чудесной способностью видеть прошлое, чтобы понять, что здесь произошло. Скорее всего, увидев появившегося из темноты подворотни гаржу, горожанка испугалась и стала звать на помощь, чем хоть и привлекла внимание проходившего поблизости патруля стражи, но и заслужила суровое наказание – смерть.
Такая же участь постигла и прибежавших на крик женщины блюстителей порядка, правда, троица стражников все-таки оказала нежити сопротивление. Один солдат лежал на боку, а из рассеченной надвое кирасы на мостовую вывалились внутренности. Теперь Танва поняла, почему ортаны пренебрегали доспехами. Граф и его слуги сражались, в основном, не с людьми, а с могучими, быстрыми существами, наносящими молниеносные и очень сильные удары. К чему таскать на себе тяжелую, сковывающую движения броню, если она все равно неспособна защитить от сильных лап оборотня или острого лезвия меча гаржи?
Обезглавленный второй стражник находился поблизости, он сидел, прислонившись спиною к стене дома, а вот тела третьего Танва так и не увидела, хотя точно знала, что оно было, ведь на мостовой до сих пор лежали окровавленные обрубки рук, крепко сжимавшие переломившееся пополам древко алебарды. На кончике ее острия виднелись два лоскута: один от черной одежды гаржи, а второй – довольно большой кусок пожелтевшей от времени кожи убийцы-мертвеца. Перед тем как лишиться рук и погибнуть, стражнику все-таки удалось нанести врагу рода человеческого удар, правда, не такой уж и сокрушительный, на какой он рассчитывал.
– А ты молодец, не неженка, сознание не потеряла! – похвалил спутницу граф, на краткий миг отвлекшись от возмутительного мародерства. – Это ты правильно! Не время нежность натуры показывать и чуйств лишаться, да и мне некогда тебя в них приводить!
Похоже, графа ничуть не взволновал кошмар, что творился вокруг: ни полыхавшее в ночном небе Висварда зарево, ни вид трупов на мостовой. Даже не отпустив в адрес гаржей, решившихся на массовую резню, парочки-другой крепких ругательств, Тибар приступил к омерзительному действу, а именно – раздеванию еще не остывшего трупа стражника, того самого, что был обезглавлен. Конечно, с одной стороны, понять его можно: прогуливаться осенней ночью без портков и рубахи весьма прохладно, но, с другой стороны, все-таки следовало бы учитывать хоть как-то трагичность момента. Наверное, если бы предводитель Дома Ортанов был просто человеком, обычным вельможей, то позволил бы
Мурлыча себе под нос какую-то веселенькую песенку из репертуара дешевых кабаков, Его Сиятельство стянул с бездыханного тела пропитанные кровью штаны, надел их, и при этом даже ни разу не поморщился. Вслед за штанами наступила очередь сапог, по счастью, не очень сильно запачканных и пришедшихся графу впору. Если бы Тибар надел и рубаху мертвеца, то побледневшая белошвейка не удержала бы приступ уже подкатившей к горлу тошноты, однако мародерство вельможи ограничилось лишь штанами, сапогами и плохоньким мечом, который искусный воин презрительно повертел в руках, но все-таки решил забрать с собой, а не выбросил.
– Какое-никакое, а все же оружие, – произнес граф, как будто оправдывая свою неразборчивость. – Конечно, рубить им гаржу все равно что колоть булавкой орех, но удар этой железякой парировать можно… Будем надеяться, сразу не развалится!
– Будем, – единственное, что смогла ответить девушка, едва державшаяся на ногах.
– Сначала вернемся в подвал, заберем Виколь из темницы, затем найдем отряд Вернарда, и вампирша отведет нас к инквизитору, Армантгул у него, – еще раз повторил бесхитростный план действий Тибар, как будто не замечавший, в каком плачевном состоянии находится спутница, и, взяв Танву за руку, потащил ее за собой. – Я мог бы и один к шалуну Жонферьезу наведаться, но к чему рисковать?!
«Какая осмотрительность! Вот уж никак не ожидала! – со злостью, пришедшей на смену тошноте, подумала Танва, но благоразумно не осмелилась озвучить свое ехидное замечание вслух. – И от кого я такое слышу, от человека, который только и делает, что рискует и ставит под удар жизни других!» Конечно, девушка понимала, что не люди Ортана устроили бойню на улицах города, да и гаржей не они спровоцировали, но все же некая доля вины в происходящем лежала и на Тибаре. Танве казалось, что граф мог бы быть расторопнее и мудрее, мог бы предугадывать шаги противника и, вовремя отреагировав на них, обойтись минимальными потерями. Он ведь был лидером, главою клана могущественных существ и фактически хозяином города. С тех, кому многое дается, многое и спрашивается! Тибар оказался близоруким предводителем, и теперь из-за его просчетов гибли люди, и не только они одни…
Теперь обнаженный по пояс граф быстро шел, почти бежал, по направлению к дому учетчика, который, как оказалось, находился не так уж и далеко… Тибар тянул девушку за собой и так крепко сжал ее тонкое запястье, что непривыкшей к хватке сильных мужских рук белошвейке хотелось плакать от боли. Кроме того, ей было страшно даже подумать, какие синяки останутся после таких «нежных» прикосновений и как отвратительно будут выглядеть на ее красивых руках созданные естественным образом «браслеты». Синяки да ссадины – далеко не те украшения, о которых мечтают женщины, будь они хоть благородного, хоть не очень… происхождения!
По пути они увидели многое: лежащие прямо посреди дороги трупы в лужах крови, которые никто не думал убирать; снующих между домами людей с тюками и котомками; несколько семейств зажиточных горожан, пытающих уместить все свои пожитки на одной повозке и как можно быстрее покинуть захваченный нежитью город; скачущих всадников; небольшие отряды стражи, то бегущие на помощь своим соратникам, то беспорядочно отступающие. Дважды перед глазами белошвейки быстро промелькнули зловещие фигуры в черных одеяниях и зеркальных масках. К счастью, оба раза гаржи за кем-то гнались и на бегу не признали в обнаженном по пояс мужчине с мечом самого графа Ортана. Тибар же в каждом из случаев повел себя осмотрительно и благоразумно, не набросился очертя голову на врагов, а, наоборот, сделал все возможное, чтобы их пути не пересеклись. Случайные уличные потасовки только поставили бы под угрозу его план и не привели бы ровным счетом ни к каким положительным последствиям.